Последний рассвет. Мария Хохлова

      – Добрый вечер, я не помешаю? – чуть слышно спросила Аделия, заходя в комнату. Она удивилась, разложенным в беспорядке вещам, так как обладатель их, очень строг к чистоте и порядку.

      Лансере, решил завлечь себя пустым, никчёмным занятием, которое можно было и осуществить гораздо позже. И это понятно, переполненные переживания, должны были куда-нибудь излиться.

      Стивен Робинсон, найдя в глазах Лансере, подтверждения своих мыслей об уходе, незаметно испарился, будучи догадливым и опытным.

      – Я всё знаю, Монферан перед уездом посвятил меня, так понимаю и тебя тоже – монотонно проговорил Лансере, глубоко вздохнув – теперь и Дериан это знает, да и смысл скрывать! – он махнул рукой и неохотно встал с кровати.

      Он взял одну из книг, разбросанных в беспорядке на столешнице, аккуратно открыл её, и, замерев на пару секунд, достал потрёпанный, помятый конверт. Он терзал его в руках, хотел вернуться, что бы спрятать обратно, метался по комнате, как загнанный зверь, наконец решившись, протянул его Аделии, она наблюдавшая за ним, переспросила:

      – Мне кажется, что читать мне его не стоит!

      – Читай, ты должна всё знать. Только внимательно, вникай в каждое слово, а потом скажи мне всего лишь одно слово «да» или «нет» – Лансере отвернулся, и кусая губы ожидал, играя костяшками пальцев.

      « Лансере и Дериан.

      Сыновья мои. Я устал враждовать. Я очень хочу попросить прощения за всё. Мне трудно писать, руки не слушаются меня, как и голова, которая беспрестанно болит, так что не вините строго. Чувствую, моё время подходит, я не справляюсь со своими обязанностями, и вынужден переложить всё на плечи моего преданного помощника. Думаю, вы наверно уже поняли, какого характера, будет это письмо. Я стараюсь писать твёрдо, как и прежде, но выходит всё с неимоверным трудом…»

      Аделия прервав чтение, обратилась к Лансере, который, напряжённо поглядывал, то в окно, то на неё.

      – Он болен? Но чем? Я читала его письма прежде, они были совершенно другими!

      – Читай дальше! Я тебе уже сказал, и не останавливайся! – строго и неприятно сказал он, не отрывая своих глаз с окна.

      Она нехотя продолжила поглощать строки, с прохладным и каким-то промозглым отвращением, не к человеку, который их писал, а к настроению изложенных мыслей. Почерк изменился, он стал более торопливым и нескладным.