Владыка Ледяного Сада. Конец пути. Ярослав Гжендович
нетопырей. Называю их нетопырями, поскольку у них слегка рептильные формы и кожистые крылья, а бывает, что они и живут в пещерах. Ничем больше тех они не напоминают. Живут над морем, охотятся на рыбу, похожи на пестрых маленьких виверн, причем из кошмарного сна; не все их виды ведут ночной образ жизни, а ночные – светятся снизу, привлекая жертв к поверхности воды. Зато они возвращаются в гнезда с упорством, достойным удивления, и их можно выдрессировать, чтобы доставляли сообщения с расстояния километров сто пятьдесят.
На этот раз это простое сообщение: «Возвращаемся, объект у нас, потери в допустимых пределах, есть раненые», зашифрованные как: МАЙК, ЗУЛУ, ФОКСТРОТ, ОСКАР.
В ответ с башни Верхнего Замка, видного над массивом Каверн, трижды вспыхивает зеленый свет. Подтверждение.
Осот осторожно правит между зажженными на вершинах военного порта красными и зелеными лампами, а потом – в укрытую бухту и под поднятую в стену кованую, отекающую водой обледенелую решетку, вглубь дока, вырезанного в скале.
Все в тишине, под защитой ночи, без свидетелей, потому что даже страже приказано вернуться в казармы с рапортами.
А теперь мы ступаем по заснеженной брусчатке улочки Верхнего Замка, под эскортом Братьев Древа, которые ведут запряженные ослами повозки с накрытыми сукном телами. Анемон, Дягиль и Явор, который умер на корабле перед нашим возвращением. Еще одна повозка перевозит саркофаг с погруженной в спячку Калло, накрытый в точности как гроб. Замаскированные ряды емкостей с магией похожи на большие яйца. Раненые. Сильфана, Варфнир, Кизил и Лавр. Худой молодой мужчина по имени Бенкей все еще молчит и только трясется, сжимая в руке флейту, на которой компульсивно играет по кругу «Porque te vas», если только перестать обращать на него внимание. Большой Н’Деле и Филар осторожно ведут его с двух сторон, Братья Древа светят нам на темных улочках фыркающими факелами. У всех нас одинаковые плащи, лица спрятаны под капюшонами, повозки накрыты сукном. Выглядим как покаянная процессия монахов.
Мы молча идем боковыми, пустыми улочками. На перекрестках минуем городских стражников – в капеллинах, с копьями, они стоят к нам спиной, блокируя вход, а когда мы проезжаем, тут же исчезают.
Часть идет в Часовню Древа, я с несколькими Братьями сопровождаю повозку с саркофагом.
Фьольсфинн приветствует меня в странной шапочке, в которой он выглядит словно древний шеф-повар и которая должна маскировать башни на его черепе. Мы стискиваем друг другу запястья и предплечья по обычаю Побережья Парусов, а потом похлопываем по спинам. Все же он, несмотря ни на что, человек. Землянин.
– Кто? – спрашивает он осторожно. Может, это он специально, но я все равно чувствую прилив симпатии.
Я называю имена погибших. Для меня это важно и болезненно, но он-то наверняка об этом знает. Хочет показать, что и для него тоже.
– Из твоих никого? – спрашивает он, и я холодею, а голос мой начинает звучать как грохот перекатываемой гальки.
– Едва разминулись, много раненых. Братьев я не подставлял. Мы сражались плечом к плечу. Военная судьба. Страховали, когда на нас напали. Они отдали жизнь Саду, как ты и велел.
Он кладет мне руку на плечо. Легко, контролируя себя.