Месть валькирий. Дмитрий Емец
фигурки на крышке шарманки закружились в однообразном танце. В их механических движениях, раздробленных на замирающие такты, было что-то гаденькое. Нечто похожее на растянутый во времени смех.
Даф озабоченно подняла голову. На полированной крышке шарманки встретились две звезды. Тонкий голубой луч, в котором как ведьмы на шабаше, носилась пыль, упал на зеркало в центре шарманки, раскололся на отдельные лучи и из суетливого хоровода деревянных фигурок выхватил пять лиц.
Даф почти не удивило, когда в одном из деревянных лиц она узнала себя. Разве что сердце забилось сильнее. Шарманка действительно знает. И ее предсказание действительно сбудется! Вот только имеет ли право страж света прибегать к знанию, полученному от артефакта мрака? Не будет ли это знание, пусть даже и абсолютное по форме – ложным по сути и смыслу?
Но отступать было поздно. Шарманка уже пылала жаром, как раскаленная полоса металла. Казалось, она вырезана агрессивным резцом прямо на покорном воздухе. Потолок дал трещину. Струйка песка со зловещей избирательностью сбежала Мефодию за ворот.
– Пора! Если хотите – я первая! – сказала Даф и, подавая пример, взялась за ручку. И хотя сама шарманка пылала, ручка была холоднее льда.
Дафна повернула ее и торопливо отступила, чтобы случайно не коснуться еще раз. Деревянная фигурка, похожая на нее, разомкнула губы и произнесла:
Служа своим —
Идешь ты до конца.
Но кривит ночь в усмешке
Черные уста.
Даф побледнела и задумалась. Один из пяти лучей погас. Следом за Даф к шарманке хотел подойти Чимоданов, но его опередил Мошкин. Евгеша, видно, решил, что раз все равно придется это сделать, то чем скорее отмучился, тем лучше. С опаской глядя на раскаленную шарманку, он торопливо схватился за ручку, сделал оборот и застыл, ожидая пророчества.
– Эй, ты уснул? Отпусти ручку! Теперь иди ко мне! – подсказывая, прошептала Даф.
Лишь со второй попытки Евгеша услышал и отошел от шарманки. Деревянная фигура, такая же нелепая как он сам, со скрипом повернулась:
Вода и лед должны
Создать огонь.
Но будет тот огонь
Воде подобен, льдом рожден.
На лице Мошкина облегчение смешалось с крайним удивлением. Он явно ожидал услышать что-то более внятное и менее запутанное.
– Теперь я! – сказал Чимоданов. – Все брысь отсюда!
Он решительно повернул ручку. Юркая фигурка, очень похожая на него самого, трижды провернулась вокруг своей оси и, выплыв в пятно света, отчетливо проскрипела:
Бывает добрым зло,
Бывает темным свет.
И лишь серой душе
Спасенья в мире нет.
– Кто серый-то? Кто серый? Сама-то хоть поняла, что сказала? Понимаешь, говорю, что несешь? – сердито забормотал Чимоданов.
Шарманка погасала. Ее красные контуры не казались больше пылающими. Звезды почти разомкнули призрачные объятия. Лишь две фигурки стояли теперь в пятнах голубоватого света. Рука Наты дрогнула, когда она коснулась ручки. К счастью,