Судьба цивилизации. Станислав Владимирович Борзых
– начало и конец, линия симметрии – или её отсутствие – верх и низ – тоже, естественно, произвольные. Хотя это и звучит более чем обыденно, в реальности оно таковым не является, свидетельствуя о том, что три измерения более чем натуральны, и, следовательно, по ним можно делать оценку.
На это возразят в том духе, что, скажем, у камней или скальных пород тоже отчётливо выделяются эти направления. И это бесспорно. Но столь же несомненно то, что ничего из этого никаких суждений не выносит банально из-за того, что в этом нет никакого прока. Тот же булыжник никак не ощущает себя в пространстве и времени, и оттого для него нет никакой разницы между различными положениями в том и другом – а для его составляющих и вовсе безразлично, часть они его или нет.
Это подводит нас к тому, что у всего живого есть ещё одна общая особенность, заключающаяся в том, что все они испытывают – как-то совершенно определённо – два отличных – в смысле разных, а не замечательных или прекрасных – момента, а именно рождение и смерть. Между ними пролегает некий промежуток, на котором при желании всегда можно разместить зарубки и насечки, демонстрирующие те или иные интервалы. В силу того, что они носят произвольный характер появляется чуть ли не бесконечное число отрезков, которые легко сравнить – и то же самое, между прочим, касается их ширины, длины и высоты.
Конечно, было бы неплохо обозначить более существенное различие между живым и нет, но эта тема заслуживает отдельного исследования, а, кроме того, излишне обширна для того, чтобы рассматривать её здесь в заслуживающих того деталях и подробностях, сколь бы незначительными они ни были. Впрочем, для наших целей это не критично. Достаточно будет и того, чтобы сказать о неважности для второго любых категорий несходства и двигаться дальше.
Разумеется, всеми тремя – а также временем – измерениями – если их больше, то соответственно и возрастает количество шкал сравнения – дело не ограничивается. Все одушевлённые создания также различают то, что для них полезно, а что – вредно, что желательно, а что – не очень. Для этого не обязательно обладать сознанием и уж тем более разумом. Даже простейшие избегают одного, но стремятся к другому, и этого вполне довольно для того, чтобы постулировать у них наличие каких-то предпочтений. Но есть ли что-либо сверх этого? Иными словами, существует ли в их мире нечто нейтральное, не требующее от них никакого внимания?
Очень маловероятно. Мы живём в такой реальности, у которой очень много параметров. Это и давление, и влажность, и температура, и химический состав среды, и сила гравитации, и сезоны, и много чего ещё. Понятно, что на крошечных существ далеко не все эти величины оказывают сколько-нибудь заметное влияние. Тем не менее, пренебречь ими полностью они не вправе, ведь в противном случае им грозит смерть или неприятности поменьше – а равно и отсутствие чего-то хорошего. Пусть, например, вода для них и вязкая, степень показателя последней крайне важна, а потому можно и ввести различение.
При