Сделка и ее действие. Комментарий главы 9 ГК РФ (Понятие, виды и форма сделок. Недействительность сделок). К. И. Скловский
нуждаются многие известные современному праву конструкции, прежде всего германский вещный договор, отходящие так или иначе от тех адекватных представлений, которые изложены выше.
Одной из наиболее существенных черт концепта вещного договора представляется абсолютизация частной воли, воли отчуждателя в механизме перехода права собственности[41].
Нетрудно заметить, что сам концепт возник из интерпретации материала, накопленного в процессе усвоения римской традиции, для обобщения эффекта исполнения сделки об отчуждении. Сомнения по этой части могут, кажется, восходить к тому факту, что сама традиция в течение веков меняла свое содержание и значение, и различные нюансы в ее понимании, возможно, связаны не с глубиной юридического содержания этого действия, а с его исторической изменчивостью. Но эти сомнения, не претендуя, конечно, на вторжение в романистику, можно счесть излишними ввиду фиктивности самой конструкции вещного договора.
Некоторый интерес представляет, пожалуй, обращение к «Философии права» Гегеля, учитывая, с одной стороны, то значение, которое она имеет вообще и в специальном смысле – для российских юристов, находившихся под ее скрытым и отраженным воздействием в течение нескольких десятилетий (читатель, знакомый с мучениями Маркса в преодолении «Философии права», при этом прослеживаемыми в большинстве юридически значимых суждений, представленных в его наследии, поймет, о чем идет речь, а читатель, не знающий этого, едва ли найдет данную информацию полезной), а с другой стороны, рассматривая эту работу как современную эпохе формирования концепта вещного договора.
Мне представляется, что знаменитое высказывание Гегеля в § 71: «…я обладаю собственностью уже не только посредством вещи и моей субъективной воли, а также посредством другой воли, и следовательно, в некоей общей воле, <составляющей> сферу договора… Договор предполагает, что вступающие в него признают друг друга лицами и собственниками; так как он есть отношение объективного духа, то момент признания в нем уже содержится и предполагается»[42], если принять его за истинное, дает соблазнительную возможность не только объяснить собственность через меновый договор, через куплю-продажу[43], но и ограничить источник возникновения собственности только частной волей владельца.
Возможно, этот подход явно (а скорее неявно) был не последним фактором, предрешившим появление идеи вещного договора. При этом было бы наивным думать, что саму конструкцию изобрел Гегель. Точнее считать, что тогда (и в немалой степени до сих пор) так полагали почти все.
Впрочем, суждения Гегеля о получении собственности завладением бесхозной вещью в смысле помещения воли в вещь, кажется, все же обнаруживают стремление найти некую отличную от договора форму возникновения собственности. Здесь сначала, по сути, повторяется известное высказывание Павла о невозможности владения двумя лицами одной вещью
Ниже будет отмечено и то, что, например, все теории о получении (или неполучении) собственности от неуправомоченного отчуждателя имеют один и тот же сомнительный пункт (который они, однако, принимают без сомнений), что собственность в принципе может быть получена только от стороны в договоре.
На самом деле вопреки представлениям классиков купля-продажа развивалась не путем преодоления мены, а путем преодоления дарения (причем не нужно понимать мену и дарение как известные договоры – речь идет о первобытных имущественных отношениях в целом, которые были в действительности не тотальным «первичным обменом», а тотальной системой даров). Непосредственно архаическая купля-продажа вышла из появившихся денег (появление которых в свою очередь стало результатом кризиса системы даров), так что не купля-продажа потребовала появления денег, а деньги потребовали появления купли-продажи. Однако Гегель, как и другие мыслители XIX в., исходил как из очевидного факта из того, что обмен был первичным и купля-продажа – его частный случай. Действительный генезис был иным.