Ожидание коз. Рассказы. Галина Щекина
момент не хочу знать, какие ямы себе готовлю, как сестра прогонит и осудит меня, как заболеет потом, и будем мы с ней жить в вечной печали. О, я еще улыбаюсь беззаботно, и меня поднимает, баюкает важность происходящего. Главное не то, кто и в чем тут сидит, просто мне дороги даже мелочи.
Главное – это мягкий золотой свет, заполнивший чудесную золотую комнату с белыми креслами и столиками с гнутыми ножками, с фрегатом за спиной, который тоже в золоте и синеве, и посреди этой красоты все мы, на миг сосредоточенные, нежные. Пока играла увертюра Дунаевского, мы успели посмотреть друг на друга с теплом и надеждой – перед тем, как встать и уйти в разные стороны, чтобы потом не встретиться никогда.
Пузырики
Критику С. Фаустову
Хрустящий, как шоколадная обертка, ледок. Бежишь по нему, неуловимо молодея, и как бы становится мало лет. Но под громадным ошипованным колесом хруст не хруст, а тончайший щелк пузыриков градусника. Ведро рассыпанных градусников.
Немецкий троллейбус, как комнатка, фойе, никаких ободранных сидений, гнутых ведер и мазутных мешковин. Кресла в шашечку, медовый оттенок гобелена. Билетики, билетики, ах, да вот же компостер – рядом, и тут же красная стоп-кнопка, если надо выйти, а я-то дальше… Ведь в таком салоне можно жить, можно вечера проводить… и ночи. А может, насовсем остаться? Ля-до-ми-ля!.. Сразу мы многого не добьемся, ну ничего, возьмем пока начальный аккорд.
«Дорогие друзья, я рада приветствовать вас в нашей маленькой литературно-музыкально- …троллейбусной гостиной. Мы здесь временно, один библиотечный зал оккупирован студентами по причине сессии, а в другом аварийная течь на потолке, мэрия опять не в силах… Не правда ли, тут уютно? Выступающий, вот сюда, на возвышение… Чтобы все было возвышенно. Кто на этот раз? Только не пузырьтесь, спокойно, ласково, чтобы непременно легкая аура… Кому объяснить, что такое аура? Ее можно чистить, осветлять. Свечи помогают и еще индийские благовония. Но главное – внутренний настрой…»
Нет, не сейчас, через одну. Здесь была остановка года два назад, в пик развития отношений. Это вон там, за игрушечным театриком, за сараюшками. Исчерканная мелом подъездная дверь, за которой протуберанцы горя и рассветные соловьи. Пара колких фраз – сразу смех, настроение, все нипочем. А в итоге от чужой мудрости как бы в дураках: временное, заемное, тающее… Пузырики фантазии, радужные мыльные пленки. Эта остановка в прошлом, проехали, проехали ее.
Возможно, на следующей? Там, где хитрый рынок, где дешевая сгущенка в картонных кубиках, масло из поселка Молочное, белые, как масло, цыплята, величиной с чайник одна ножка. И ни на что это нет денег. Девушке в бархатном плаще до полу тоже мало. А ее кожаный юноша в трансе: только что подал ей две сотни… Они оба в светлом, наивном удивлении, в светлой шумящей одежде. Про меня и речи нет, нету у меня дара речи. Ну, девушки, ну откуда у вас такие юноши, такие плащи, вам