Восстань и сияй. Очисти свой разум. Элина Уэйнрайт
там еще было число.
– Восемьдесят три? Или тридцать восемь? – с надеждой в голосе спросил Джекс.
Он что, тоже что-то знает?
– Откуда ты знаешь, что там было тридцать восемь? – удивилась я.
Джексон медленно сел на землю, смотря перед собой.
С ним что-то не так.
– Джекс? – позвала его я, – Ты в норме? – я села перед ним.
Он слабо кивнул.
– Мою маму зовут Марта. Март – третий месяц в году. Папу зовут Август. Август – восьмой месяц в году. Все открытки они подписывали этими двумя числами, в зависимости от того, кто именно подписывал их. Если открытку подписывала мама, то она писала тридцать восемь, а если ее подписывал отец, то наоборот. А эту колыбельную она всегда пела мне перед сном.
По моей коже пошли мурашки.
Что-то мне подсказывало, что конец его мыслей мне не понравится.
– Елена, – Джексон посмотрел мне в глаза, – Там была моя мама.
Глава 3
– Постой, что? – нахмурилась я, – Что ты говоришь?
– Все сходится, – он развел руки, – Надпись, число. Это точно она. Я уверен.
– Разве она не… – я побоялась закончить фразу, так как знала, что для Джекса это больная тема.
– Нет, она не умерла, – прошипел он, – Я же говорил, что папа чувствует, что его защита все еще действует, а значит – она жива.
– Хорошо, я не спорю, – я выставила вперед ладони, – Но кому и зачем нужно было ее похищать?
– Я не знаю. Она была обычной светлой. Да и наша семья никому никогда дорогу не переходила. Мы всегда жили в тени, и…
– Ты был необычным, – прервала его я.
Он моргнул.
– В плане?
– Вспомни, ты сам говорил, что твои родители решили держать тебя подальше от Сигнум тауна, да и от магии в целом. И их план сработал бы, если бы случайным образом не пропала твоя мать, и твоему отцу пришлось обратится за помощью к Совету.
По его глазам было видно, что шестеренки в голове начали крутиться.
– Ты же не думаешь… – протянул он.
– Что Совет причастен к ее исчезновению? Думаю. Но ты все равно мне не поверишь, – выдохнула я.
– Пойми, они всегда защищали меня, – старался убедить меня он, – Всегда давали самое лучшее, учили меня. Я не могу винить их в чем-то, так как знаю, что они хотят мне только добра.
Я уронила лицо в руки.
Его слепая вера в Совет убивала меня.
Неужели он не видит, что они совсем не те, кем кажутся?
– Джекс, ты слеп, – простонала я.
– Это ты слепа, – начал обвинять меня он, – Я говорю тебе о том, что могу им доверять, так как знаю их более десяти лет. Я знаю характер и привычки каждого. Я им верю, так как они в меня верят.
Я отстранилась от него.
Он говорил так, будто защищал честь секты, к которой принадлежал.
– Ну тогда и встречайся с ними, – развела руками я и встала.
– Это что, шантаж? – скривился он.
– Нет. Не шантаж. Просто я не хочу встречаться с тем, кто мне не верит, – обвинила его я.
– Но ты не можешь, –