Павлова для Его Величества. Книга 2. Ирина Коняева
озаботившись одеждой, рванула в ванную. Хэвард стоял спиной к выходу, но не сомневалась – знает, что я уже здесь. Мужчина в душе – разве может хоть что–то быть более эротичным? Для меня – точно нет. Пока он мыл голову струйки пены соблазнительно ласкали его тело, а я не могла оторвать взгляда от прекрасной картины.
Мой мужчина в душе. Ха! Для счастья достаточно просто сказать про себя: «Мой мужчина. Мой!»
По отношению к Хэварду я становилась жуткой собственницей. Он требовал от меня послушания и да, с его приходом я стала куда женственнее и мягче, возможно даже послушнее, но в то же время первобытные инстинкты, что–то глубинное, животное, рвалось наружу при одном виде на него. Мой! Мой! Мой!
Через секунду я уже обнимала его сзади. И мне было не до разговоров о политике, не до страхов и тревог. Он здесь, жив и здоров, и рад моему присутствию. Иначе как назвать жаркий поцелуй?
Даже прохладный душ, а он предпочитал именно такой, не остудил мое желание, хотя я никогда не любила холодную воду.
Сумасшедший коктейль эмоций и чувств этого дня вылился в ещё более сумасшедший взрыв страсти. И если раньше Хэвард переживал, что соблазнил меня, не дойдя до кровати, в это утро ему предстояло совсем «расстроиться», ведь кровать простояла без дела ещё долго, а синие стены ванной комнаты просто обязаны были покраснеть.
Да, Влада, тебе только в порнофильмах сниматься, – наутро думала я. Но думала довольно и гордо. Всё–таки просто секс и секс с любимым мужчиной, а ещё и любящим – не думает ведь он, что я позабыла слова прощания в театре? – это вообще нечто необыкновенное!
Когда мне, наконец, пришло в голову расспросить его о произошедшем, всё–таки Хэвард вернулся домой очень поздно, точнее: рано, утром, он уже спал беспробудным сном.
Выбираться из-под тёплого одеяла в прохладу комнаты пока не хотелось, но желудок напомнил, что его не кормили уже очень давно и пора бы исправить это вопиющее недоразумение.
Продуктов на кухне вечно было столько, словно в доме проживало человек двадцать–тридцать, но как назло ничего готового. Бабушкина сковорода висела на почётном месте, сильно выделяясь среди прочей утвари и формой, и цветом.
– Так-с, два, нет, три яйца! – решила, снимая семейную реликвию, если можно так назвать: единственную мою связь с Землёй и семьёй. – И сырку сверху. И зелени.
Тяжеленная банка с солью из храма до сих пор была мною не опробована, и я решила исправиться тотчас же. Чего добру пропадать? Да и вдруг соль какая–нибудь особенная? Может, активирует умственную деятельность, а я здесь сижу, дурёха, упускаю возможность щёлкать загадки–интриги как орешки?
Надеюсь, не пересолила. Всё–таки стоит обзавестись привычкой пробовать ингредиенты. Повар я или не повар? Хе. Шеф–повар! Уж в этой кухне точно. Жаль, нет армии поварят на побегушках. Хотя, почему жаль? Сама справлюсь. Дома лучше не видеть чужих лиц. Мой дом – моя крепость.
Да. Размечталась, Влада! Так и хотелось себя поддеть. Мужчина только признался в любви, ещё и так, походя,