Разин Степан. Алексей Чапыгин
Ой, и большой же младень на свет лезет!
Фигура присела на пол и распалась надвое.
Два рослых парня выползли из-под оболочки, свернули огромный балахон, приставили в угол дубину и оба сели за стол с питухами:
– А ну, крещеные, поштвуйте роженицу водкой – вишь, какого родил! Женить сразу можно!..
– Пейте, родущие! Потешили…
– Очередь за медведем!
– Потешай, Михайла!
Покрикивая, чтоб зверь плясал, медвежатник бил в бубен, но медведь только рычал и переминался на месте. Изо рта у него текла густая кровяная слюна.
– Нече делать! – мужик протягивал бубен к пьющим. – Денежку, хрещеные, на пропитание твари…
– Пошто не кормишь?
– На голодном не пашут!
– Оно правда! Голодна тварь, а негде кормиться: по патриаршу указу нас с ней на торг не пущают…
Питух у стойки, выпив водку, загляделся на потешных, скупо ломал, ел калач. Медведь повернулся к нему, мелькнул лапой, вырвал калач и быстро проглотил. Мужик, махая шапкой, подошел к вожаку:
– Вожь, плати за калач, зверь – твой.
– А чаво?
– Ту – чаво? Зверь у меня калач сглотнул!
– У него, вишь, милай, утроба велика и пуста.
– Плати, сказываю!
– Пущай, милай, то ему милостынька – он потешит!
– Плати или – к приставу!
Казак стукнул о стол железным кувшином:
– Целовальник, – вязку калачей!
– Деньги дай!
Казак кинул серебряную монету. Из вязки поданных калачей надломил один, сунул мужику:
– Бери, и с глаз прочь!
– Уйду!
Казак кидал медведю калачи, зверь ловил ртом, глотал не жуя…
– Ну же, Михайла! Кажи, как мужик воеводе кланяется!
Вожак стукнул бубном о голову. Медведь лег на брюхо, пополз по полу, пряча морду между лап, скуля и воя.
– А ну, Михайла, кажи люду честному, как из мужика на боярина вотчинного выколачивают посулы судейски да подать, заедино и посошные деньги!
Медведь присел на задние лапы, вцепившись передней лапой в пол, правой начал бить и царапать, так что от половиц полетели дранки, он рычал, кряхтел и скалил зубы.
– Эй, нечистики! Прогоню да на съезжую сдам за такое… И то за вас, того гляди, в ответ станешь. Заказано на кружечной с медведем! – крикнул целовальник.
Вожак унял медведя. Питухи поили водкой и мужика и медведя.
Казак, выпив мед, запил водкой. В голове зашумело, буйное поднялось со дна души. Рука потянулась к сабле – брала досада почему-то на целовальника, – но он сдержался, встал и, раньше чем уйти, повел плечом, двинул шапку на голове, крикнул:
– Гей, народ московский! Ино коза, колодки и кнут обмяли твою душу… С молитвами, надобными не Богу, а попам, волокешь свое горе в гору! А горше то, что кто за тебя пошел, того сам же куешь в кайдалы, и нет тебе родни ближе бояр да приказных. Дивлюсь я много и, ведай, – жду: когда же придет время тому, как скинешь с плеч боярскую тяготу?!
– Вот она правда! То воистину казак! –