Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 1. Меч Лета. Рик Риордан
за мои руки и заставила посмотреть ей в глаза.
– Магнус, беги. Спрячься и никому не верь. Я отыщу тебя. Но, заклинаю, что бы с тобой ни стряслось, не обращайся за помощью к дяде Рэндольфу.
Но прежде чем я подбежал к окну и выскочил из него, входная дверь в нашу квартиру рассыпалась в щепки и в темноте возникли две пары сияющих синих глаз…
Заставив стряхнуть с себя это воспоминание, я следил, как дядя Фредерик с Аннабет удаляются в сторону парка Бостон-Коммон.
Дядя Рэндольф… Что-то его побудило связаться с Фредериком и Аннабет и заставить приехать их в Бостон. Значит, все время до этого они просто не знали, что мамы уже нет в живых, а я исчез. Невероятно. Но если и правда так, зачем Рэндольф теперь-то им все рассказал?
Кроме беседы с глазу на глаз, я видел еще один способ, с помощью которого могу получить ответы на эти вопросы. До дома Рэндольфа в Бэк-Бэе было всего ничего отсюда, и, как я понял из слов дяди Фредерика, хозяин сейчас отсутствовал, потому что пытался меня отыскать в Саут-Энде.
Иными словами, не было никаких препятствий к небольшому взлому в целях проникновения в его дом.
Глава II
Человек в металлическом бюстгальтере
Семейное наше гнездо отвратно.
О, вы бы, конечно, так про него не подумали. Может быть, даже наоборот, восхитились, глядя на этот солидный, в шесть этажей, аристократический особняк из песчаника с горгульями по углам крыши, яркими разноцветными витражами в окнах, мраморными ступенями парадной лестницы и еще разными остальными примочками, каждая из которых просто вопит: здесь живут богатые люди. Ясное дело, вам удивительно, с какой радости я сплю не здесь, а на улицах?
Мне для ответа хватит всего двух слов: дядя Рэндольф.
Это его особняк. Он достался ему в наследство по праву старшего сына от моих бабушки с дедушкой, которые умерли еще до моего рождения. Подробности мыльной оперы нашей семьи мне неизвестны. Знаю лишь точно, что между тремя детьми, Рэндольфом, Фредериком и моей мамой, была крупная напряженка и после громкого междусобойчика в тот самый День благодарения мы, хотя наша квартира и находилась всего в полумиле отсюда, ни разу не переступали порога этой славной семейной обители. Для мамы Рэндольф с тех пор жил, считайте, на Марсе.
Теперь она говорила о нем, лишь когда нам случалось проехать мимо особняка.
– Вот, видишь? – поворачивалась она ко мне с таким видом, как будто на этом доме висела табличка «Опасно для жизни». – Не вздумай соваться туда.
Уже став бездомным, я иногда, проходя мимо особняка, заглядывал в окна, за которыми светились стеклянные витрины, заполненные старинными мечами и топорами. Со стен на меня таращились страшноватые маски в шлемах. А сквозь окна верхнего этажа смотрели застывшими привидениями статуи.
Порой меня подмывало полазить по необъятным просторам семейного дома, но даже мысли не возникало когда-нибудь постучаться в дверь. Здравствуй, мол, дядя Рэндольф, я знаю, конечно, что ты ненавидишь маму, и меня десять лет не видел, и вообще тебя ничего