Игорь. Корень Рода. Валентин Гнатюк
придерживала открытую половинку двери, которая всё время норовила закрыться на просевших петлях. Гость, ещё раз быстрым и цепким взглядом окинув помещение, шагнул внутрь.
Проходя мимо вдовы, он снова ощутил то непонятное чувство, которое невидимым облаком окружало её стан, и опять, как утром на базаре, почувствовал её горячее желание, от которого в нём самом возгорелось нечто подобное, перед очами мелькнули цветные круги, а по телу растеклась непонятная истома. Он споткнулся о мешки, они были наполнены чем-то лёгким и мягким, то ли шерстью, то ли паклей. Хозяйка вошла следом, отпущенная дверь закрылась, стало ещё темнее. Вдова что-то говорила, но до слуха мужа, очарованного неведомой силой, долетали только отдельные слова, которые ни ей, ни ему были вовсе не важны. Он, не оглядываясь, даже прикрыв очи, ощущал её горячее гибкое тело, которое оказалось совсем близко, чуял, как эта молодая женщина истосковалась по мужской ласке, и как некая неведомая сила влечёт её к нему. Ещё мгновение, а тем более одно неосторожное прикосновение не только тела, но даже края её платья, – и он потеряет остатки рассудочности…
Быстрым движением новый работник ускользнул от опасно приблизившейся вдовы и оказался под небольшим оконцем, глянул на качающуюся за ним ветку жердели, глубоко вдохнул и, с усилием выдохнув, как после пропущенного удара в схватке, молвил ещё дрожащим, но обретающим твёрдость голосом.
– Я сейчас разберусь тут, что подточить надо, и начну с калитки, там один навес совсем разболтался, чтобы успеть, уважаемая ханум, заработать хотя бы на кусок твоей вкуснейшей лепёшки…
Вдова открыла было свои чувственные уста, намереваясь что-то сказать, поглядела ещё затуманенным взором, даже чуть качнулась, но устояла, ухватившись за пыльную поверхность ремесленного стола. Потом не то кивнула в знак согласия, не то мотнула головой, разгоняя остатки нахлынувших грёз и, медленно повернувшись, вышла из помещения.
С калиткой и лестницей работник провозился почти дотемна, темноокий малец всё время крутился подле, получая от молчаливого работника то обрезок небольшой дощечки, то золотистые закрученные стружки. Жена, готовя на стол под раскидистой шелковицей рядом с лестницей, одновременно ревниво и в то же время с явным удовольствием глядела на возню двух мужей, – большого и маленького.
– Ты можешь ночевать в мастерской или прямо под жерделой на старой широкой лаве, – молвила она работнику с затаённой надеждой в голосе, когда кормила его ужином.
– Прости, ханум, – со всей осторожностью, на какую только был способен, молвил он, – я аскер, как, ты верно заметила, к сожалению, у меня есть срочные мужские дела, хотя, честно говоря, не будь их, я никогда бы не уходил из этого двора. Надо будет ещё привести в порядок беседку. – Работник по мусульманскому обычаю провёл открытыми дланями от чела до подбородка, благодаря Аллаха за трапезу, потом потрепал по смоляной голове пятилетнего «помощника» и лёгким беззвучным шагом направился к калитке.