Хищники. Анатолий Безуглов
или сразу приступить к осмотру места происшествия.
Дело в том, что убийство ей самостоятельно расследовать приходилось впервые. Однажды, будучи стажером у Обретеновой, она участвовала в следствии по делу об убийстве. Но тогда Дагурова была, так сказать, на подхвате. А вот теперь приходится самой…
Капитан ждал.
– Подозреваемый в убийстве задержан? – обратилась к нему Дагурова.
– А как же… – с расстановкой произнес Резвых. – Под охраной.
– В райотделе?
– Нет, у нас в поселке. Жена стережет…
– Как жена? – удивилась Ольга Арчиловна. – Чья жена?
– Да вы не беспокойтесь. Она со мной больше тридцати лет… И не в таких переделках бывала… Я что подумал, товарищ следователь, вы захотите допросить его… Вот и не стал отправлять…
– Хорошо, – кивнула Ольга Арчиловна. – Приступим к осмотру.
Убитый лежал на боку со странно подвернутой ногой. Как будто он старался в последний миг подняться, но не смог.
Ярко сверкнула фотовспышка, одна, вторая… И как рефрен доносились откуда-то рядом тихие вздохи и шептания реки.
Судебно-медицинский эксперт, осматривая труп, то и дело отмахивался от комарья, тучей вьющегося в снопе света, лившегося сверху, с обрыва.
На убитом были резиновые сапоги, плотные спортивные брюки. Штормовка из непромокаемой ткани с надетым на голову капюшоном слегка задралась на спине. Противомоскитная сетка прилипла к лицу, залитому кровью. Карманы куртки были вывернуты. Документов никаких. Впрочем, и других предметов тоже, кроме носового платка. На левой руке японские часы «Сейко» с массивным браслетом. Часы шли и показывали начало третьего.
По предварительному заключению судмедэксперта, смерть наступила часов пять назад, между 21 и 22 часами 27 июля.
Справившись с первым волнением, Дагурова теперь действовала спокойнее. Горячность и какая-то внутренняя дрожь (кажется, ей удалось скрыть это от окружающих) сменились другой дрожью – было зябко и сыро, коченели кончики пальцев, державших авторучку.
Врач, заметив, что Дагурова вконец продрогла, накинул ей на плечи свой плащ, оставшись в толстом свитере.
– Смерть наступила сразу? – спросила следователь.
– Наповал… – махнул Кабашкин рукой. – Ранение сквозное, от уха до уха…
– Как вы думаете, положение трупа не изменяли?
– Судя по потекам крови – нет.
Этот вопрос следователь задала неспроста: ее смущали вывернутые карманы штормовки.
Небо начало сереть. И тени людей, колыхающиеся в лучах света, были уже не такими четкими.
Веселых делал какие-то странные проходки вокруг трупа, то приближаясь, то удаляясь от него. Вид у Артема Корнеевича был недовольный. Ольга Арчиловна поняла: при таком свете работать ему нелегко. Кабашкин тоже заметил состояние Веселых и, не обращаясь ни к кому, произнес:
– Ничего, уже светает…
Веселых мельком глянул на небо и попросил у Кабашкина закурить.
– Проклятый