Интернированные китайцы в Сибири (1930-е годы). Сергей Силонов
делопроизводства указанных структур была особая секретность, что и стало причиной ограничения доступа к архивным материалам и, как следствие, отсутствия на протяжении длительного времени специальных комплексных работ по истории интернированных иностранцев. Рассекречивание архивных документов позволило привлечь к написанию предлагаемого исследования обширный корпус источников, часть из которых впервые выявлена и введена в научный оборот.
Делопроизводственные документы комитетов ВКП(б) различного уровня (крайкомов, обкомов, райкомов, горкомов), местных органов советской власти, ОГПУ-НКВД позволяют исследовать специфику присутствия интернированных китайцев в Сибири, изучить различные стороны их жизнедеятельности, проанализировать основные направления работы партийно-советских органов по регулированию производственно-бытовых вопросов пребывания иностранцев в Советском Союзе50. Необходимо отметить, что ряд документов был исполнен в нескольких экземплярах, часть из которых оставалась в органах, их подготовивших, а часть направлялась в вышестоящие инстанции (райком – крайком – ЦК ВКП(б)). Таким образом, копии одного и того же документа в настоящий момент можно встретить, например, в АОАЧ, ГАНО, РГАСПИ.
Уникальные для анализа данные о численном и возрастном составе интернированных, месте рождения, семейном положении в Китае, уровне грамотности, времени выхода на территорию СССР, принадлежности к тому или иному антияпонскому формированию, чине и должности в армии, месте работы и должности во время пребывания в Советском Союзе содержатся в списках, составленных в процессе подготовки эвакуации китайцев, размещенных в Хакасии. В них представлена информация о различных категориях иностранцев – командирах, рядовых солдатах, членах семей, а также лицах, бежавших с места размещения, осужденных за общеуголовные преступления, отказывающихся возвращаться на родину51. Необходимо отметить, что практически у всех китайцев отсутствовали документы, удостоверяющие личность. Персональные данные фиксировались со слов самих опрашиваемых, китайские имена при этом воспринимались на слух. Поэтому часто существовало несколько вариантов употребления фамилий иностранцев.
В начале 2000-х годов были изданы материалы Политбюро ВКП(б) с решениями о проведении масштабных карательных акций – так называемых национальных операций. Одно из них, состоявшееся в январе 1938 года, послужило основанием для начала массовых репрессий в отношении китайцев52. Материалы Книг памяти репрессированных53, собранные и опубликованные в разных регионах сотрудниками общества «Мемориал», позволили провести статистическую обработку данных по репрессированным иностранцам, однако в связи с отсутствием, как правило, точного указания на принадлежность тех или иных лиц к интернированным для этой работы потребовалось привлечение дополнительных архивных сведений.
Особый интерес для исследования
ГАКК. Ф. П-26 «Красноярский крайком КПСС»; АОАЧ. Ф. Р-1 «Объединенный архивный фонд представительного и исполнительного органов г. Черногорска»; ГАКО. Ф. П-26. «Прокопьевский городской комитет РКП(б) – ВКП(б) – КПСС»; ОГУ «ЦДНИ ТО». Ф. 206. «Нарымский окружной комитет ВКП(б)», Ф. 80. «Томский городской комитет КПСС»; ГАНО Ф. 47 «Исполнительный комитет Западно-Сибирского краевого Совета депутатов трудящихся», Ф. П-3 «Западно-Сибирский краевой комитет ВКП(б)».
Архив УФСБ по Красноярскому краю. Ф. 9. Д. 688. «Списки интернированных китайцев (подлежащих эвакуации) 1936 год».
Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. М., 2004. С. 468–469.
Боль людская. Книга Памяти томичей, репрессированных в 30–40-е и начале 50-х годов: В 5 т. Томск, 1991–1999; Книга памяти жертв политических репрессий Красноярского края: 11 кн. Красноярск, 2004–2012; Книга памяти жертв политических репрессий Республики Хакасия. Абакан. В 2 т. 1999–2000.