Любовь по-санкюлотски. Ги Бретон
в самом красивом дворце мира, а в то же самое время власть законодательная прозябает в палатках, проводя свои заседания то в «Зале малых забав», то в «Зале для игры в мяч», то в «Манеже», подобно голубке Ноя, которая не смела сесть на землю…
Этот несколько любопытный образ вызвал овацию слушателей. Члены клуба, прекрасно знавшие, куда следовало сунуть руку, аплодировали «красной амазонке».
Раздувая ноздри, Теруань продолжала:
– Последний камень застенков Бастилии был принесен в Сенат, и господин Камю, поместив его в архив, каждый день с восхищением глядит на него; то место, где стояла Бастилия, свободно. У пяти тысяч рабочих нет работы. Чего же мы ждем, знаменитые кордельеры, лучшие люди округов, патриоты-республиканцы, римляне, слушающие сейчас меня?! Скорее откройте подписку по сбору средств на строительство дворца Национального собрания на том месте, где стояла Бастилия!
Франция немедленно последует за вами, она ждет только сигнала. Пригласите самых лучших рабочих, самых знаменитых художников, объявите конкурс среди архитекторов, рубите ливанские кедры, сосны с горы Ида!..
– Рубить, рубить! – вскричали кордельеры, пожиравшие глазами прелести Теруань и готовые разорвать на куски одежду, которая скрывала от их взоров столь очевидные прелести выступавшей перед ними дамы.
Теруань, не догадываясь о том, что своим видом вносит смятение в умы слушателей, продолжала:
– Ах, если бы камни могли двигаться сами, но не для того, чтобы были возведены стены Тебессы55, а для того, чтобы создать храм Свободы! А чтобы украсить это здание, мы должны пожертвовать на это все наше золото и все драгоценные камни. И я первая подаю пример этому!
– Если будет нужно, мы пойдем за вами даже голыми! – воскликнул один кордельер.
– Браво! – поддержал его весь клуб.
– И гражданка – тоже! – добавил один из членов клуба с налитым кровью лицом.
Теруань не подозревала, к чему могла привести ее речь. Полная достоинства, она сказала:
– Вам было сказано: французы похожи на евреев тем, что они склонны к идолопоклонству. Пошлость ощущается чувствами: ей нужны внешние признаки, к которым привязывается ее культ. Отведите же взгляды ваши от павильона Флоры, от колоннады Лувра и взгляните на прекрасную церковь Святого Петра в Риме и Святого Павла в Лондоне. Истинный храм Вечности, единственно достойный ее, – это храм, где была провозглашена Декларация прав человека!
Утверждение по меньшей мере любопытное! Но кордельеры этого даже и не заметили, ибо все до единого были заняты тем, что мысленно раздевали бывшую куртизанку, про любовные похождения которой им было прекрасно известно.
Дрожащим от напряжения голосом, брызжа слюной, Теруань закончила свою речь такими словами:
– Французы в Национальном собрании провозгласили права человека и гражданина; это, несомненно, было зрелищем, на которое Высшее Существо смотрело с пониманием.
Вот те почести и восхваления, слушать которые ему намного