Пророчества великого магистра тамплиеров. Евгений Жаринов
свечу и дрожащими руками взломал первую печать.
Уже с утра аббат Анри Буде чувствовал себя не в своей тарелке. В тот момент, когда Соньер начал вскрывать первую печать, Анри совершал свой обычный моцион перед обедом, и вдруг острая боль пронзила грудь. Буде почувствовал себя вздернутым на дыбе, при этом создавалось такое ощущение, будто на лицо ему набросили влажную тряпку. Аббат в бессилии прислонился к дереву.
Соньер не знал, что происходит с его другом в данный момент, и продолжал трудиться над сургучом.
Буде все-таки удалось доползти до дому. На пороге его встретила экономка и, увидев побледневшего кюре, начала суетиться. Она помогла аббату подняться на второй этаж и уложила его в постель.
– Не хотите ли вы чего-нибудь? Быть может, вам дать бульону?
– Бульон? О нет!
– Тогда, может быть, налить вам вашего лекарства?
– Нет, я боюсь лекарств. Принесите лучше подушку с хмелем и пошлите за доктором.
Экономка вернулась через минуту с подушкой, набитой хмелем, и положила ее под голову Буде. Затем она пошла за доктором.
Первые два свитка не представляли собой ничего особенного. Это оказался генеалогический список семьи Бланшфоров, который начинался с 1244 года. Соньер занялся следующим футляром.
А к старому Буде в это время пришел доктор. При виде врача аббат закашлялся, и на платке выступила кровь. Доктор покачал головой и принялся осматривать больного. Носу Буде заострился, под глазами показались тени, а лоб покрылся мельчайшим потом.
Наконец Соньер взломал еще одну печать. Этот пергамент был написан на латыни и начинался с какой-то цитаты из Нового Завета. Но вдруг правильный текст прервался, и строки стали налезать одна на другую, слова были написаны без разрядки. Эти каракули заканчивались арабскими цифрами.
После осмотра больного врач вышел вместе с экономкой в коридор.
– Он очень плох, – сказал вполголоса лекарь, кивая на дверь спальни. – Моя помощь здесь не понадобится. Лучше бегите за священником.
Экономка никак не ожидала такого заключения. Она даже вскрикнула, но тут же зажала рот руками. Старая женщина была очень предана своему кюре. Она проводила доктора до двери, а затем решила вернуться к умирающему.
Соньер вскрыл последний из найденных футляров и развернул пергамент. Он также был составлен на латыни. При этом некоторые из букв специально были выведены выше основной строки. На них-то Соньер и обратил внимание. Постепенно буквы сложились в следующую фразу: „Это сокровище принадлежит Дагоберу II и Сиону, и там оно погребено“.
„Черт побери этих лекарей, – ругалась про себя экономка. – Только и могут, что выносить смертный приговор. А человек просто устал. Отлежится и вновь завтра на ногах будет“.
– Кто там? Дайте свету побольше! Это вы, госпожа Лоране?
– Я, господин аббат. Сейчас принесу большой подсвечник.
Буде