Чёрная дыра. Александр Поехавший
назад, для нас устраивали праздничный пир с разнообразной едой и сладостями.
Пять раз меня и нескольких других обречённых оставляли на второй учебный год. Я учил наизусть информацию по всем предметам, например, числа и месяцы в исторических датах, все элементы и их порядковые номера в химической таблице, но всё это не имело для учителей абсолютно никакого значения.
Я начал посещать библиотеку, чтобы расширить свои знания по истории, географии и литературе, мне хотелось ответить на любой дополнительный вопрос на итоговых экзаменах и вырваться из плена интерната. Я почерпнул знания по философии и психологии, читая книги для студентов педагогических ВУЗов и наших преподавателей. Возможно, именно поэтому в свои юношеские годы я чувствовал себя старше лет на десять, и мне уже не терпелось начать жить самостоятельно. Тем не менее все экзамены в новом учебном году для меня неизменно заканчивались полным провалом.
Потом я узнал, что за каждого ученика преподавателям шла доплата, и чем больше у них в классе было учеников, тем больше становился их доход. Несколько раз я сбегал, чтобы добраться до «правоохранительных» органов и пожаловаться им на вопиющую несправедливость. Падая на колени перед зданием отделения, я в слезах умолял помочь мне и повлиять на мою непростую ситуацию. В ответ «правоохранители» оперативно скручивали меня и приводили обратно, где меня уже ожидали наказания в виде урезания рациона или телесного насилия.
Но однажды меня разбудили спозаранку и велели срочно зайти к директору. Через некоторое время я оказался в просторном кабинете с роскошной мебелью. За чёрным столом сидела дама, неотрывно смотря в массивный телефон. Она являлась директором интерната и супругой местного депутата. Пальцы, запястья, шея, уши, всё её тело было усыпано золотом и бриллиантами.
– А, вот и вы, – сказала она, метнув в меня короткий взгляд и снова уткнувшись в телефон, – поздравляю с окончанием нашего учебно-воспитательного учреждения.
– Как это? Вы шутите? – не веря своим ушам, спросил я.
Директор невозмутимо вынула из ящика пакетик и положила на стол.
– Интернату урезают финансирование, и мы сокращаем количество учащихся в группах. Здесь все ваши документы, ключ от квартиры, где вы обитали до попадания сюда, билет на поезд и щедрое пособие, которое выплачивается всем выпускникам.
Она оторвалась от телефона и бездушно посмотрела на меня, будто бы изгоняя.
– Вы свободны, всего доброго.
Стояла нестерпимая жара, в воздухе зависла всепроникающая пыль, которая через миллионы лет грязно-красным слоем покроет останки человечества, точнее говоря, весь хлам и мусор, оставшийся от его деятельности. Я маялся на перроне в ожидании своего поезда, приготовив паспорт, по которому мне было двадцать три, но из-за своего недуга и тяжелых лет в интернате выглядел я на все тридцать три.
Подошел