Слишком много привидений. Виталий Забирко
толстые линзы очков. Самообладания ему было не занимать.
– Какие штучки? – будто не понимая, о чём речь, округлил я глаза.
– Пёс – твой?!!
– Какой пёс? – полушёпотом уточнил я, пытаясь убедить следователя, что ему померещилось. Не очень удачная идея при укушенном пальце, но другой не было.
Серебро понял мою уловку и нехорошо осклабился.
– Значит, ты ничего подозрительного вокруг не видишь? – едко спросил он.
Изобразив на лице ошарашенное недоумение, я огляделся. Играть дурака, так играть.
– Не-ет…
И не соврал. После исчезновения компьютерного пса сквозь металлическую дверцу сейфа никаких иных трансцендентных явлений в кабинете не наблюдалось. Разве что цепочка чернильных клякс на столе, но их появлению всегда можно дать разумное объяснение.
Николай Иванович тяжело вздохнул.
– Вольф Мессинг на мою голову… – пробормотал он, глянул на обмотанный платком палец, и его передёрнуло. На платке выступало кровавое пятно.
– К-кто? – сдавленно переспросил я. Вопреки аховому положению, в котором очутился благодаря выходке компьютерного пса, меня совсем ни к месту начал душить смех. Скорее всего, нервный, и стоило огромных усилий сдерживать его. Не поймёт меня следователь, а если и поймёт, то превратно.
Николай Иванович не ответил и одарил меня долгим, изучающим взглядом. Ох, и нехороший это был взгляд!
– Вот что, гражданин Челышев, – сухо сказал он. – Мы прервём дачу вами свидетельских показаний по факту разбойного нападения на кафе. На неопределённое время.
Он расписался в пропуске и пододвинул его ко мне.
– Идите. Когда понадобитесь, вызову.
Я поспешно встал, схватил со стола пропуск.
– До свиданья, Николай Иванович…
Ответил ли что-нибудь Серебро, я не помню, так как в этот момент сейф мелко задрожал, затем заходил ходуном, внутри что-то тяжело грохнулось и разбилось со стеклянным звоном.
Я выскочил из кабинета и поспешил по коридору прочь с максимально возможной в таком учреждении прытью. Но как только входная дверь городского УБОП осталась за спиной, нервы не выдержали. Держась одной рукой за стену, другой – за живот, я на полусогнутых ногах отошёл от крыльца и разразился неудержимым хохотом. Мало было в том смехе веселья – больше истерики…
– Эй, мужик, ты чего? – услышал я встревоженный голос, когда смех стал переходить в икоту.
Надо мной склонился Шурик Куцейко – видимо, дожидался моего выхода из УБОП. Запугал его следователь Серебро, и сейчас Шурик начнёт меня упрашивать-уговаривать подтвердить его алиби. Невдомёк «вольному художнику», что следователю наплевать, когда Шурик ушёл из погребка. Серебро вычисляет, не было ли там наводчика, а наводчику во время покушения в погребке делать нечего.
– Что с тобой? – Шурик осторожно положил ладонь на моё плечо.
Как ни душил нервный смех, я отпрянул, стряхивая его руку. Напрасно он это сделал. С меня так