Банкир. Петр Катериничев
связи?
– Даже так.
– Пытайтесь снова.
– Да, Константин Кириллович.
Мужчина вынул из коробки папиросу, чиркнул спичкой. Девушка оставила на столе перед ним чашку и удалилась. А он наблюдал, как струя папиросного дыма медленно скручивается в спираль… Как сказал бы последний генсек, процесс пошел. И пошел по некоему совершенно неуправляемому руслу… Вернее, управляемому, только… Тут есть над чем подумать. Крепко подумать.
Марина плотно прикрыла за собой дверь кабинета. Села за компьютер, набрала код входа в одну из сетей связи, затем – сложный цифровой код-пароль. Чуть помедлила, пальцы забегали по клавиатуре. На спокойном, цвета морской волны фоне высветились два слова: «Кришна обеспокоен».
Одним нажатием клавиши она уничтожила набранную информацию, набрала специальный код очистки оперативной памяти и стерла все, что касалось использования шифра-пароля. Откинулась на спинку кресла. На сердце было тоскливо. И еще – страх. Только теперь это был другой страх, не тот, с которым она жила последние полгода.
Ей вдруг подумалось, что теперь страх будет сопровождать ее всегда. Нужно научиться как-то жить с этим. Если… Если с этим вообще можно жить.
Девушка посмотрела в окно, полуприкрытое жалюзи. Вода стекала по стеклу, делая его похожим на отлитое мастером произведение, превращающее очертания за окном во влажный и сонный мираж.
Огромный кабинет отделан темным мореным дубом. За громадным, крытым зеленым бархатом письменным столом сидит мужчина. Приближенные называли его – Магистр. Ему за пятьдесят, а скорее даже – за шестьдесят. Прекрасно сшитый темно-синий, с едва заметной полоской, двубортный костюм скрадывает возможные недостатки фигуры. Крупная голова неподвижна, мужчина смотрит в одну точку.
За окном – густой осенний сумрак, дождь. Плотные портьеры на окне чуть раздвинуты, мужчина встает, подходит к окну, смотрит на высокие сосны. Низкое, лилового цвета небо словно притиснуло их к земле, верхушки кажутся тяжелыми и грузными, и совершенно непонятно, как эти тонкие стволы не переломятся под такой невыносимой тяжестью… Барокко. Русское барокко.
Магистр любил непогоду. Она прекрасно гармонировала и с его обычным настроением, и, как он полагал, с настроением большинства живущих на этой земле людей. Даже не с настроением, нет – с их внутренней сутью. Как бы ни стремились люди скрыться за лаковыми фасадами добропорядочных квартир и особняков, за затененными стеклами лимузинов, за зеркальным блеском офисов или просто за размеренной и вроде ничем не примечательной жизнью «простого человека», сутью их оставались страх, ненависть, слезливое нытье о проходящем, безнадежная суета и снова – страх… Люди целеустремленно и ненасытно не только пожирают окружающее – леса, поля, реки; они тихо жрали друг друга, маскируя свой всепоглощающий жор пустыми словесами, кто – о человеческих ценностях, кто – о любви к ближнему… Наблюдая за человечьей комедией, мужчина, казалось, физически ощущал треск изломанных хребтов и судеб, синхронное движение тысяч челюстей, пережевывающих плоть, мозг, души себе подобных… Людей в этом мире интересовало только