Снайперы Сталинграда. Владимир Першанин
бесчисленные тела убитых – в основном, русских, но все чаще попадались и солдаты вермахта.
– Почему не убираете? – спрашивали у похоронщиков, показывая на безобразно раздутые на жаре тела камрадов.
– Не успеваем, – огрызались похоронщики. – Но мы стараемся. О вас позаботимся особо.
На глазах у пулеметчика стали грузить опухший труп. Внутри лопнуло, на землю потекло что-то тягучее, солдаты шарахнулись прочь от невыносимой вони.
– Чистенькими хотели до Сталинграда доехать, – смеялись над молодежью похоронщики, в основном, дядьки в возрасте.
В русских окопах блестели россыпи стреляных гильз. Из перемолотых гусеницами ячеек несло той же трупной вонью. Русские пушки были разбиты и сплющены, но артиллеристы, видимо, сражались до конца – неизрасходованных снарядов почти не оставалось.
То в одном, то в другом месте стояли обгоревшие танки, некоторые нового образца, с удлиненными орудиями и дополнительной броней. Новая броня от русских пушек их не спасла. Из кузова грузовика пулеметчик мог проследить картину недавнего боя. Русские подпускали панцеры на сотню метров и поджигали из своих мелких противотанковых пушек.
Кое-где тела русских и немцев буквально сплетались. Здесь, возле брустверов и в траншеях, виднелись следы недавних рукопашных схваток. Конечно, гренадеры действовали отважно и прорвали оборону. Но как страшны и обезображены были их лица, рассеченные саперными лопатками, головы, треснувшие от ударов кованых прикладов.
Все русские были вооружены винтовками со штыками. Четырехгранные узкие, как иглы, лезвия оставляли совсем крохотные отверстия, но каждый солдат вермахта знал, что удары этих штыков приносят смерть. Чаще всего мучительную, так как русские били врага в живот, прокалывая кольца кишок, мочевой пузырь или поражая самое уязвимое место – солнечное сплетение.
В этом месте машины двигались, как назло, медленно, все было изрыто траншеями и воронками. И со всех сторон на проезжающих смотрели помутневшие от жары выпученные глаза, а черные рты были распахнуты в последнем крике.
Кто-то из знающих рассказывал, что в Красной Армии не хватает патронов, а штыковому бою солдат учат весь день, оставляя час-два на изучение трудов Сталина.
Грузный рыжеволосый солдат неуверенно хвалился, что со своим пулеметом он не подпустит русских ближе ста метров:
– Гляди, сколько их навалено из МГ-34?
– А вон и пулеметный расчет лежит, – ободрили его. – Тоже с МГ-34 воевали, а затем бежать пытались, но их штыками в спину добили. Когда несется такая орда и каждый из них выпил по кружке водки, русских уже ничего не остановит.
– Перед штыковым боем не следует есть горох, – учил другой умник. – Один удар – и все содержимое плещется у тебя в брюшине.
От таких разговоров становилось тошно. Допивали остатки рома или шнапса, курили одну за другой сигареты.
Почти в каждой деревне или хуторе вырастало кладбище – ряды крестов с касками наверху и аккуратными табличками