Рейтинг темного божества. Татьяна Степанова
вариант.
– Есть длинный?
– Кажется, есть. Доказать, что тут имеется какая-то связь, я не могу, мне нечем. Ты должна поверить мне – я сердцем чувствую после всего, что со мной произошло…
– Ну что, что ты чувствуешь сердцем, Анфиса? – мягко спросила Катя. В душе она решила не спорить и не возражать – в таком состоянии, в котором сейчас находилась ее подруга, лучше с ней во всем соглашаться, пока она окончательно не оправится от потрясения.
– Я чувствую…Я предполагаю. Я убеждена – другой причины точно нет. А это… тоже мало похоже на причину, но уж больно странное происшествие…
– Какое еще происшествие?
– Это случилось позавчера, нет позапозавчера – в среду. Но ты должна сначала сама это увидеть.
– Что я должна увидеть? Анфиса, милая, давай-ка ты приляжешь, а я найду в твоей аптечке валокордин и…
– К черту валокордин! Катя, ты должна это увидеть своими глазами. Дай мне, пожалуйста, вон ту коробку, – Анфиса указала на стоявшую на подоконнике красную картонную коробку, разрисованную черными птичками-галочками, из тех, что по дешевке продаются в «Икее».
Тут в прихожей пискнул домофон.
– Кто это? – вскрикнула она. – Кто это может быть так поздно?! Катя, это опять он, точнее оно … Не впускай его, не открывай!!
Нервы у нее уж точно были совсем не в порядке. Катя решила завтра же утром позвонить другой своей подруге Нине – она врач, она подскажет, куда обратиться.
– Кто там? – спросила она, на цыпочках подходя к двери.
– Это я, – голос принадлежал не ночному призраку с ножом, а Сергею Мещерскому, – Катюша, это ты? Наконец-то, методом «тыка» я вас нашел! Я тут уже полчаса езжу между домами, адрес в памяти восстанавливаю.
– Поднимайся на третий этаж, – велела Катя, – Анфиса, не волнуйся, это Сережка приехал. Помнишь Сережку? Я подумала – лучше будет, если сейчас в этом доме появится мужчина.
– Этот шибзик? – Анфиса хмыкнула. – Тоже мне мужчина. Ну ты даешь, Катька. Да он мне по локоть и тебе по локоть. От кого он нас с тобой сумеет защитить?
ГЛАВА 8
АНГЕЛИНА
Ангелина Зотова открыла дверь квартиры своим ключом. Хоть отец и дома – вон телик орет-разоряется на кухне, – звонить бесполезно. С отцом у Ангелины – война холодная и беспощадная.
В тесной прихожей, где сам черт ногу сломит от разного хлама, горит тусклая лампочка. Сколько помнит себя Ангелина, эта постылая лампочка вечна. На улице хлещут потоки воды, гроза. А здесь в ободранной прихожей сухо, как в крысиной норе. Нора. Я вернулась в свою нору. И я не сделала то, что должна была сделать, не сумела – Ангелина без сил прислонилась к двери, секунду постояла в оцепенении. Потом медленно, словно каждое движение причиняло ей боль, начала стягивать с плеч насквозь промокшую кожаную куртку, испускавшую смердящую вонь сгнившей мездры. Куртку давно пора было выбросить на помойку, но Ангелина этого не делала – внешний вид и запах, исходивший от ее одежды, был ей совершенно безразличен. Она провела рукой по лицу, стирая