Созидательный реванш. Юрий Поляков
комсомольцев и комсомольцев. А я всегда говорил: «При чем здесь комсомольцы? Не вешайте ярлык – «партия», «комсомол»! Да, такие были формы организации общества, и это надо воспринимать без какой-то эмоциональной оценки: хорошо или плохо». Опричнина – хорошо или плохо? А декабристы – хорошо или плохо? Кому как. Если вы, допустим, перечитаете «Апофегей» и сравните его с «Духless» Минаева, то увидите: он по сути продолжает мои темы. Заметьте, даже названия: «Апофегей» – неологизм, который тогда подхватил народ, и «Духless» – бездуховность, означают примерно одно и то же. Та же самая жизнь аппаратчика, только у меня комсомольского или партийного аппаратчика, а у Минаева аппаратчика-менеджера. Те же проблемы: или нормальная нравственная жизнь или карьера любой ценой, или любовь или похоть, и т. д. Нынешнее поколение литераторов думает, что оно упало с неба – ничего подобного. Они выросли из нашей поздней советской литературы.
Наталья, Москва:
– Юрий Михайлович, в ваших книгах, как правило, потрясающе интересные женские образы. Это мечта о невозможном самого Юрия Полякова или «собирательные» образы?
– В литературе образ всегда собирательный. Еще Толстой советовал: чтобы персонаж вышел живым, надо иметь перед внутренним взором какого-то знакомца или знакомицу. Это нормально. Потом образ все равно в тигле творчества переплавится, но первоначальная жизненность останется. А мой интерес к женским образам объясняется тем, что отношения мужчины и женщины, в моем понимании, являются главным содержанием литературы.
Игорь, Киев:
– После прочтения романа «Грибной царь» возник вопрос: а вам самому доводилось пользоваться услугами проституток?
– Вообще-то, есть такие вопросы, которые писателям задавать неприлично. Ведь так можно договориться до крайностей. Скажем, у меня в новой пьесе, которая сейчас репетируется в Театре сатиры, возникает история лесбийской любви. Один из моих героев, допустим, гомосексуалист, значит, выходит, и я нетрадиционной ориентации. А я – традиционной. Это какое-то, я бы сказал, упрощенное понимание литературы. Писатель черпает информацию о жизни не только из своей собственной практики. Те авторы, что отталкиваются исключительно от личного опыта, очень быстро исписываются. Как правило, это авторы одной-двух книг. Серьезными же писателями становятся те, кто умеет аккумулировать и моделировать чужой жизненный опыт. Потому что пройти через все сам ты не можешь. При всем своем желании, если писатель мужчина, он даже на час не сможет побывать в теле женщины. Кстати, многие читательницы признавались, что мне удалось очень точно описать чисто женские эмоциональные состояния, даже физические…
Е. Трофимова, Москва:
– Мат в литературе – допустимое явление? Или же употребление оного автоматически снимает с произведения статус художественности и переводит его в разряд чтива?
– Вопрос достаточно сложный. Я считаю, что, если писатель