Жребий праведных грешниц (сборник). Наталья Нестерова
реки, в теплых объятиях мужа (как непривычно это слово!) и не страшиться предстоящего – жизни в Степиной семье, грозной Анфисы Ивановны…»
У Степана впервые в жизни было ощущение, что поймал судьбу за хвост, что выиграл в лотерее, в которой сто миллионов участников остались ни с чем. И в то же время он чувствовал, что пропал, угодил в капкан, но при этом был счастлив, и вздумай кто-нибудь его из капкана вызволять, воспротивился бы изо всей мочи. На него навалилась ответственность за Парасю, и эта ответственность пугала, потому что была внове, однако если бы у Степана попробовали забрать его новую ответственность – вцепился бы руками и зубами. Его сердце дробилось на части, но при этом стучало ровно и спокойно, оно хотело вырваться из груди, укатиться вперед, обгоняя сани, пушечным ядром взмыть в небо и взорваться разноцветным фейерверком.
– Стёп! Ты что? – тихо и ласково, прямо в ухо, спросила Парася, когда он принялся своим громадным носом тереться о ее щеки и не то мурлыкать, не то рычать.
– Я тебя люблю! Ах, как я тебя люблю!
– Всё ж таки я сильнее люблю, – проворковала она. – От верхушек до кончиков и навсегда. Мне страшно и радостно, как я люблю.
– Тебе страшиться нечего.
– Думаешь? – вздохнула Парася, боявшаяся встречи со Степиной матерью.
– Ты теперь замужем – «за мужем», то есть за мной.
– Му-у-уж… – протянула она, точно пробуя это непривычное слово на вкус.
– Же-е-ена-а… – подхватил Степан.
Петр оглянулся на смех. Брат и его новоиспеченная супруга хохотали, как хохочут люди без повода, когда им нужно выпустить пар, дать волю неудержимым чувствам.
Сватовство
После отъезда молодых Наталья Егоровна не находила себе места. Убрала в доме, растопила печь, поставила хлеб, приготовила завтрак для свекра и двух младших детей. Девятилетнего Ваню мужу, погибшему на войне в четырнадцатом году, не довелось увидеть. И прочитал ли он письмо перед смертью, узнал ли, что долгожданный сын родился, – неведомо. Когда уходил, Парасе было восемь, а средней дочери Кате – шесть. Свекровь несчастным случаем погибла в начале зимы шестнадцатого года – провалилась на реке в полынью, стянутую тонкой коркой льда и припорошенную снегом, невидимую. По общему мнению старожилов, не обозначить жердями полынью после рыбалки могли только поселенцы, но не пойман – не вор, никто в злостной небрежности не покаялся. Свекор, оставшийся за главного, и Наталья Егоровна, не обладавшие хваткой и сметкой Анфисы Ивановны, едва сводили концы с концами. В последнее время свекор стал прихварывать, незаметно для себя Наталья стала называть его дедушкой, вслед за детьми, а не батюшкой, как прежде.
Промаявшись несколько часов, она оделась и пошла к Агафье – своей сестре и крестной матери Прасковьи. Услышав новость, крестная разбушевалась: увозом венчаться – на всю жизнь клеймо, не сотрешь! Теперь уже Наталья Егоровна, оправдывая Степана, говорила про «обстоятельства» и «политику». Последнее слово часто звучало, но бабы