Королевская кровь. Расколотый мир. Ирина Котова
бы, что происходит на самом деле, – тревожно проговорила Василина.
– Узнаем, – спокойно сказал Байдек. – Стрелковский и Тандаджи будут докладывать каждые полчаса. А когда дворец проверят, мы сможем вернуться.
Глава 3
26 января, четверг, Йеллоувинь
К обеду император Хань Ши приступал в превосходном настроении. Спасение от смерти обычно способствует хорошему расположению духа.
Члены императорской семьи Ши в большинстве своем доживали до глубокой старости и, если не настигали их яд, нож убийцы или слишком рьяное желание наследника наконец-то надеть корону, легко перешагивали через столетний юбилей, оставаясь в крепком теле и здравом уме.
За наследников Хань Ши мог не беспокоиться: сыновей он воспитал достойных, и относились те к отцу со всем почтением, очевидно, желая ему долгих лет и здоровья. Один Вей Ши тревожил его. То ли проявилась во внуке далекая кровь красной прабабки – свойственны ему иногда были вспышки гнева, черствость, жестокость и высокомерие, – то ли недоглядел император, и женщины семьи слишком избаловали долгожданного мальчика, но нынешний ученик Четерии был совершенно не готов принять правление великим Йеллоувинем. Черты характера в нем с возрастом не смягчались, а усугублялись, и вотчина Желтого Ученого вполне могла через несколько десятков лет получить в императоры деспота. И явление Мастера клинков, о котором в Йеллоувине издревле ходили легенды, было воспринято правителем как благословение.
Сейчас же мудрейший из тигров империи, кротко возблагодарив первопредка, снова расположился за столом, теперь уже в окружении всей семьи – за исключением Вей Ши, конечно. И опять ему прислуживал мастер чайных дел, Йо Ни, и разум слуги был так же чист и безмятежен, как и с утра. Потому что сегодня он хорошо послужил своему господину.
Три часа назад старик пришел к кабинету императора, терпеливо дождался, пока тот отпустит министров, и попросил об аудиенции. Хань Ши, не моргнув и глазом, принял его. Они каждый день четыре раза виделись за трапезами, и дело, по всей видимости, было действительно безотлагательным, раз старый слуга не дождался обеда.
Таби Тандаджи
– Повелитель, – проговорил он с почтительным поклоном, и голос его от постоянного молчания был слаб и тих, – прошу выслушать меня.
– Сядь, Йо Ни, – певуче ответил император, и старик опустился на пол, – говори.
– Три дня как одолевает меня беспокойство, мой господин, и не мог я осознать, в чем его причина, поэтому и в мыслях моих ты ничего не увидел. Но сегодня я понял, что меня тревожит. Знай же, что за те пятьдесят лет, что я делаю для тебя чай, в чайной комнате ничего не менялось. В ней бываю лишь я и мои ученики, и вся тысяча трав лежит на своих местах, и каждую из них я могу узнать на ощупь и по запаху. Сейчас, перебирая запасы, я понял вдруг, что в запахе комнаты появилась едва заметная новая нота. Такая слабая, что я мог бы ее и не заметить. Я прошел вдоль всех сундучков, проверяя травы и чай: неужели, думал я, сюда прокралась