История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4. Николай Федорович Дубровин
Хотя и можно было ожидать, что князь Леонидзе, по известным видам и своей алчности, не оказал бы большего упорства в постановлении с нами каких угодно условий, но податливость эта осталась бы тщетною и не привела бы ни к каким положительным результатам, так как не было надежды на то, что Соломон утвердит постановленное князем Леонидзе. Не желая вступать в такие сношения, которые были несовместны с достоинством России, император Александр приказал прекратить все переговоры, начатые с князем Леонидзе в Санкт-Петербурге, и отправить его обратно.
«Владельца имеретинского Соломона, – писал граф Воронцов[147], – я думаю, в вероломствах его добрыми средствами, конечно, исправить нельзя, а хорошенько его по-азиятски постращать, то и будет он гладок, в чем мы на вас и полагаемся. Посланника его мы к вам отошлем с объявлением ему, что вы во всем уполномочены с царем его кончить».
По поручению канцлера, титулярный советник Татищев пригласил к себе князя Леонидзе, вручил ему ноту и приказал переводчику прочесть перевод ее на грузинский язык. В ней объявлено было князю Леонидзе, что бесчеловечный поступок Соломона с посланными от главнокомандующего к Дадиану, происки царя у Порты в то самое время, когда он изъявлял нам желание вступить в подданство России, и, наконец, его насильственные поступки в Мингрелии, где он увел из Одиши до 400 пленных, тогда как известно ему было, что Дадиан принят уже под защиту России, – все это заставило наше правительство пресечь переговоры с его посланным.
Слушая чтение ноты, князь Леонидзе как бы не верил своим ушам и несколько раз высказывал свое удивление в перемене образа мыслей нашего правительства.
– Поступки владетеля Имеретии были таковы, – отвечал ему Татищев, – что всякий любящий добродетель и искренно приверженный к всероссийскому престолу, по справедливости, должен им удивляться.
Князь Леонидзе счел долгом ответить на это заявлением о своей искреннейшей преданности России и православию и клялся, что если бы образ его мыслей не был всегда таков, то не дерзнул бы он приехать с поручением от царя своего к высочайшему двору.
– Содержание врученной ноты, – заметил Татищев, – отнюдь лично к себе принимать вы не должны, так как она имеет в виду единственно поступки Соломона.
Князь Леонидзе просил разрешения в оправдание царя подать письменное объяснение, но ему отвечено, что все поступки Соломона, изложенные в ноте, известны достоверно министру и объяснения никакого не требуют. Посланник просил дозволить ему хотя словесно высказать свое объяснение, в чем ему отказано не было.
– Если посылаем был кто-либо в Константинополь, – сказал князь Леонидзе, – для испрошения у Порты покровительства, то полагаю, что посланный сей отправлен был грузинскими царевичами, укрывающимися в Имеретии. Что же касается до поступков царя с Дадианом, то, имея целью покорить земли, издревле принадлежащие Имеретии, царь не знал, что Дадиан вступил уже в подданство России.
Князь
Князю Цицианову 23 декабря 1803 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1803–1806, № 9. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, № 726.