В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта. Люси Уорсли
Пока возводилась вилла, чета жила в съемном доме, и Элиза с гордостью докладывала семье, что дренажные работы спасли всю округу «от злостных испарений стоячей воды», так что ее мужа «почитают благодетелем целой провинции».
Но когда Элиза забеременела, ее муж пожелал, чтобы рожать она уехала домой, в Англию. «Если м. де Фейиду приготавливается сын, – писала она, – он мечтает, чтобы тот появился на свет англичанином». Разумный ход – попечителей Эльзы следовало сразу познакомить с наследником ее состояния. Граф не мог оставить свою мелиорационную деятельность, поэтому Элиза и ее мать в мае 1786 года вдвоем отправились в Лондон. Ее чувства к графу уже остывали. Одна из ее кузин свидетельствовала, что, отзываясь о муже с неизменной теплотой, Элиза все же «признавалась, что с ее стороны любовь по-угасла, хотя с его стороны еще полна страсти».
Миссис Фила Хэнкок, как всегда непредусмотрительная, не успела вовремя довезти дочь до Англии. Младенец родился в Кале 25 июня. За свои 10 тысяч фунтов Уоррен Гастингс удостоился того, что его незаконного внука назвали в его честь Гастингсом. В июле Фила, Элиза и новорожденный («пухленький… светленький и хорошенький») прибыли в Лондон. По примеру Уоррена Гастингса, который отдал своего сына Остинам, Элиза тоже сочла Стивентон благоприятным для здоровья ребенка. Возможно, она немножко тревожилась за маленького Гастингса; он казался болезненным. Перед самыми рождественскими торжествами маленькое семейство водворилось в Хэмпшире.
В ту пору мистер и миссис Остин были уже немолоды, и годы тяжких трудов брали свое. Мистер Остин «сплошь поседел», а миссис Остин «потеряла несколько передних зубов, из-за чего выглядела старой». Однако в семье обычно царили «веселье и расположенность друг к другу». Остинская сплоченность должна была слегка обескураживать чужаков, но Элизу встретили очень тепло.
Элиза развлекала Остинов французскими историями и своими музыкальными талантами. «Мы взяли внаем пианино, – писала миссис Остин, – и она каждый день играет для нас. Во вторник устроим в гостиной домашнюю танцевальную вечеринку… Дома сейчас пятеро моих детей: Генри, Фрэнк, Чарльз и две мои девочки, которые только что окончательно покинули школу». Свой рождественский информационный бюллетень она завершила цветистой концовкой: «Весь наш домашний кружок единодушно изъявляет любовь и должное почтение и желает счастливого 87-го года нашим дорогим друзьям». Мир благоденствовал, «девочки» вернулись домой, где появился новорожденный, с которым можно было играть.
Могла ли одиннадцатилетняя Джейн не подпасть под чары двадцатипятилетней Элизы, видевшей французский двор в Версале и жившей независимой жизнью? Элизы, так легко относившейся к супружеству и называвшей собственную свадьбу «глупейшим мероприятием»? Элиза с убеждением повторяла, что «ни одна мужская особь не способна лишить ее покоя». И все же главной слабостью ее натуры оставалась потребность во флирте и обожании. Она считала, что не в ее силах