Жить не обязательно. Владимир Эйснер
стал обливать бензином дровеняки и бросать их в костёр. Но без толку: бензин мигом обгорает, а палка мокрая была, мокрая осталась.
Тогда он стал бензин в ёмкости пластиковые наливать и в середину костра их палкой проталкивать. И сразу похвалил себя за верный ход: бензин не вспыхивает, а вместе с пластмассой горит, как напалм.
Так парень проплясал двое суток. Не просушился, конечно, но к полусырому своему состоянию притерпелся. Ноги сначала стали красными, а потом посинели. Согревал он их так: подержит обломок доски над костром, а потом на него становится.
В обломке бруса Гарт вырезал углубление размером с кулак, раз за разом наполнял его водой из базальтовых ямок на берегу и подсовывал ближе к углям костра. Эту горячую, солоноватую воду он пил и прогнал озноб из тела.
На берегу заметил песца в чёрно-бурой летней шубе, который что-то подбирал на песке и с жадностью разгрызал, «не отходя от кассы». Несколько крупных чаек-бургомистров носились над краем моря, выхватывая из кипящей пены оглушённых прибоем рыбок.
Тогда и человек стал искать еду и нашёл несколько выброшенных прибоем рыбок-бычков, а на изнанке перевёрнутой льдины вмёрзшую в лёд ленту морской капусты.
Одного бычка распластал ножом на кусочки и съел вместе с обрывком этой водоросли, но минут через десять его вырвало, и голод только усилился.
3. Спать!
Но вот появились разрывы в облаках, а ветер стал порывистым. Это значит, непогода скоро уляжется.
Избавился от надоевшей канистры на голове и просушил одежду. Какое это наслаждение – надеть всё сухое и тёплое и глотнуть горячей воды!
Теперь спать! Спать, спать!
Но негде голову преклонить. Единственное сухое и тёплое место – кострище.
Раскидал полусгоревший остов «чума» и разгрёб угли.
На пышущий жаром чёрный овал на песке уложил две доски, от которых сразу пар повалил, и пошёл устраивать костёр-нодью[3].
И вдруг с удивлением обнаружил, что хромает.
На правой ступне под большим пальцем был большой, сочащийся кровью порез, а вот когда и где поранился, вспомнить не мог.
Ранку присыпал пеплом, уселся на теплые доски, накинул на ноги пуловер и заснул, едва коснувшись спиной постели.
Но тут же и проснулся: нагревшиеся доски нестерпимо жгли тело. Однако пропитанный усталостью мозг требовал одного: спать! Сашка приподнимался, крутился с боку на бок, вновь и вновь впадая в сонное беспамятство, но неизменно просыпался от жары.
Наконец, не в силах больше терпеть этой пытки, он вскочил на ноги.
За двое суток вечная мерзлота под костром глубоко оттаяла, большой объём песка не только просох, но и накалился и отдавал жар.
Чтобы кострище остыло, – просто подождать.
Но какой там ждать! Спа-а-ть!.. С криком откинул доски в сторону и заснул возле кострища на четвереньках, плечом в камень.
Спа-а-ть…
Очнувшись от боли в локтях и коленях, поднялся. На море всё ещё гуляли белые барашки, но гул прибоя превратился
Нодья – костёр из двух или трёх брёвен. Долго горит и даёт ровный жар.