Братья и сестры. Книга 1. Братья и сестры. Книга 2. Две зимы и три лета. Федор Абрамов
села:
– Ну, слава богу, хоть корову доить не надо.
Она прислонилась спиной к горячей печи, блаженно закрыла глаза.
– Сапоги-то давай снимем. Я валенки с печи достану. Горячие…
Теплые проворные пальцы дочери забегали по лицу, развязывая шаль.
– Погоди, дела еще не деланы. Я хоть минутку так посижу. Вся сегодня замерзла.
– Как не замерзла. Экой сиверко – страсть. У нас Петруха Васиных стекло разбил в классе – я едва высидела. Надежда Михайловна говорит: взыщем. Матерь-то шкуру с Петьки спустит. Из своей рамы вынимать будет аль как… Где нынче стекло-то взять.
По спине Анны горячей волной растекается тепло. Бойкий приглушенный голосок дочери убаюкивает, как мурлыканье.
– Бригадир-то нынче не ругался?
– А чего ему ругаться? – вяло, не открывая глаз, отвечает Анна.
– Люди сказывают, на днях наорал на тебя. Дикарь старый…
Анна недовольно поморщилась:
– Не говори чего не надо, глупая. Разве так можно?
– А что и ругается. Ругатель! Сына убили, и старуха теперь…
– Замолчи!
Анна отклонилась от печи, застегнула фуфайку:
– Где Мишка? Я баню по дороге затопила, хоть воды бы наносил.
– Где? Известно где. Углы у домов считает.
В темном углу у порога, на деревянной кровати, захныкала, заплакала Татьянка.
– У, пропасть, учуяла, – погрозила кулаком Лизка.
– Ладно, давай ее сюда, – сказала Анна, расстегивая ватник.
Девочка, едва оказалась на коленях у матери, жадно, обеими ручонками вцепилась в ее грудь, но вскоре выпустила и заплакала.
– Возьми ее, – сказала устало Анна. – Пойду баню посмотрю.
– Поплачь, поплачь у меня, кислятина, – говорила Лизка, принимая от матери ребенка. – Она готова матерь-то съисть…
К приходу ее из бани изба кипела муравейником. Ну ясно – явился! Мишка, катавшийся с младшими братьями посередине пола, поднялся, присел на табуретку.
– Не стыдно? Мать и в поле, и баню топит. Разве отсохли бы у тебя руки, кабы воды наносил?
– Опять завела… Откуда я знал, что ты баню выдумаешь?
– Срамник бессовестный, – вступилась за мать Лизка, высовываясь с мокрой тряпкой из задосок. – Не зыркай, не зыркай – не больно испугалась. Уже вот папе напишем… Да, мама?
– Ладно, хватит вам. Собирайтесь в баню.
Малыши, толкая друг друга, кинулись под порог разбирать одежду и обувку. Поднялся крик, драка: «Это мине». – «Нет, мине». – «Отдай!» На полу, всеми оставленная, заплакала Татьянка.
– А ты что именинником сидишь? Особое приглашение надо?
– Не пойду!.. – проворчал Мишка и отвел глаза в сторону.
– Как не пойдешь? Грязью зарасти хошь? И в тот раз на улице пролетал.
– Не пойду, и все. Пристала…
– Пристала? Ну погоди у меня…
Анна в ярости схватила с вешалки ремень, бросилась на вскочившего Мишку, но в тот момент, когда она занесла ремень, взгляд ее наткнулся на подбородок сына – и рука