Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова. Леонид Млечин
что Громыко упрекал других за раболепство. Рассказывал сыну, как они с Андроповым были у тяжело больного Брежнева. Тому нездоровилось. И он вдруг сказал:
– А не уйти ли мне на пенсию? Все чаще чувствую себя плохо. Надо что-то предпринимать.
Брежнев был настроен на серьезный, долгий разговор. Но Андропов тут же сказал:
– Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь, только живите. Соратники у вас крепкие, мы не подведем.
Брежнев растрогался и со слезами на глазах сказал:
– Если вы все так считаете, то еще поработаю.
Громыко осуждал Андропова за лесть, но сам практически то же самое сказал уже умиравшему Черненко. Дня за три до своей смерти Константин Устинович позвонил ему:
– Андрей Андреевич, чувствую себя плохо. Вот и думаю, не следует ли мне самому подать в отставку. Советуюсь с тобой…
Громыко не хотел рисковать:
– Не будет ли это форсированием событий, не отвечающим объективному положению? Ведь, насколько я знаю, врачи не настроены так пессимистично.
– Значит, не спешить? – переспросил с надеждой в слабеющем голосе Константин Устинович.
– Да! Спешить не надо, это было бы неоправданно.
Черненко остался доволен разговором. Громыко подтвердил свою славу великого дипломата. Для страны такая дипломатия была, конечно, губительна. Но Андрей Андреевич в эти сложные годы думал о себе.
«Генеральный секретарь был болен, – вспоминал известный партийный работник Юрий Анатольевич Прокофьев. – Проходило собрание в Кремле в зале пленумов. Собрался очень узкий круг людей, и вместо Черненко с заявлением от его имени должен был выступить Виктор Васильевич Гришин.
Я должен был сидеть в президиуме рядом с Гришиным как первый секретарь райкома партии, а Андрей Андреевич Громыко – рядом с Горбачевым. И вот, когда мы выходили на сцену, Громыко резко отодвинул меня плечом, рванулся из всех сил вперед и уселся рядом с Гришиным. Я, честно говоря, заметался, не зная, куда сесть. Смотрю: место свободное рядом с Горбачевым, я и сел рядом».
Похоже, Андрей Андреевич питал некоторые надежды возглавить страну после Черненко. Бывший председатель КГБ Крючков вспоминал, как в январе 1988 года ему присвоили звание генерала армии. Подписал указ Громыко как председатель Президиума Верховного Совета. Он позвонил Крючкову, поздравил, завязался разговор. Громыко вспоминал Андропова, Устинова. Заметил, что, наверное, скоро уйдет на пенсию:
– Боюсь за судьбу государства. В 1985 году, после смерти Черненко товарищи предлагали мне сосредоточиться на работе в партии и дать согласие занять пост генерального секретаря ЦК КПСС. Я отказался, полагая, что чисто партийная должность не для меня. Может быть, это было моей ошибкой.
Сыну Громыко говорил, что на пост первого человека не претендует:
– Не за горами мое восьмидесятилетие. После перенесенного, как мне сказали врачи, «легкого инфаркта», да еще при аневризме, да еще после операции на