Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова. Леонид Млечин
на пленуме ЦК, когда наследники Сталина делили власть и посты, было решено назначить Кузнецова заместителем министра иностранных дел и отправить его в Китай в качества посла и представителя ЦК. Но от идеи услать его в Пекин быстро отказались, и он остался в МИД. С 1955 года он тоже состоял в должности первого заместителя министра, как и Громыко.
Кузнецов казался членам президиума ЦК более предпочтительной фигурой. Инженер-металлург, он сделал порядочную карьеру в промышленности, накануне войны стал заместителем председателя Госплана, а потом уже оказался в профсоюзах. Но в глазах Хрущева опыт и вес Кузнецова были скорее недостатком: ему нужен был грамотный специалист-международник без собственного политического веса, который станет беспрекословно исполнять его указания.
Рассказывают, будто Хрущева отговаривали делать Громыко министром, отзывались о нем неважно: безынициативный, дубоватый. Но Никита Сергеевич внешней политикой намеревался заниматься сам и отмахнулся от возражений:
– Политику определяет ЦК. Да вы на этот пост хоть председателя колхоза назначьте, он такую же линию станет проводить.
В феврале 1957 года Андрей Андреевич был утвержден министром. Кузнецов, спокойный и невозмутимый, оставался у него первым замом двадцать лет, пока осенью 1977 года Василия Васильевича не перевели на повышение первым заместителем председателя Президиума Верховного Совета. Председателем был Брежнев, так что Кузнецов занимался всей работой аппарата. Вторым первым заместителем министра стал Николай Семенович Патоличев, бывший секретарь ЦК КПСС. Он с Громыко не ладил и, на свое счастье, через год, в августе 1958 года, получил назначение министром внешней торговли.
Никита Сергеевич Хрущев много и охотно занимался международными делами. Члены президиума ЦК вдруг стали ходить чуть ли не на все приемы в посольства – даже на самые рядовые, куда обыкновенно и министр иностранных дел не приходит, вспоминал Виктор Михайлович Суходрев, личный переводчик высшего руководства страны. Еще недавно советские вожди были недоступны для иностранцев, и вдруг зарубежные дипломаты получили возможность запросто беседовать со всеми кремлевскими небожителями. Президиум ЦК – все одинаково невысокого роста, все очень полные – кроме сухощавого Анастаса Ивановича Микояна, в одинаковых костюмах появлялись среди дипломатов и не отказывались выпить рюмку-другую.
Хрущев стал – в отличие от мировой практики – во время коктейлей произносить тосты. На одном таком приеме после долгих рассуждений о соревновании капитализма и социализма разгоряченный Никита Сергеевич вдруг резюмировал свою страстную речь резкой фразой:
– Придет время, и мы вас похороним!
Эта фраза прогремела на весь мир. Ее восприняли как призыв к конфронтации. Суходрев считал, что Хрущев имел в виду историческую неизбежность победы коммунизма во всем мире. Но для всего мира эти слова прозвучали угрожающе, потому что подкреплялись быстрым наращиванием военной мощи Советского Союза.
Хрущев