Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван». Дмитрий Янковский
щекам, но от этого мне стало лишь хуже. Я хотел отстраниться, закричать, но не мог. А он бил и бил меня, не жалея. Несмотря на столь радикальные меры, я продолжал проваливаться в небытие, удары ощущались все слабей и слабей. Боль тоже постепенно уходила, по коже пробежал легкий озноб, а сердце сбавило ритм и начало затормаживаться. Я понял, что умираю, причем идиотской смертью – от нервного шока, но справиться с собой у меня не хватало ни воли, ни сил.
– Пульс слабеет! – издалека донесся до меня выкрик Жаба.
Мне стало совсем хорошо, почти никаких ощущений. Кто же мог подумать, что смерть такая легкая и даже приятная штука? Я отдался ей, и она постепенно уводила меня все дальше от реального мира.
И вдруг я с недовольством ощутил, что кто-то копается у меня между ног, а через секунду острая боль пронзила мое бесчувственное тело и согнула его пополам. Я сделал глубокий вдох, затем выдох, но боль стала еще сильнее, и я заорал, распахнув глаза. Яркое солнце колом ударило мне в зрачки, но эта боль не могла сравниться с адской, чудовищной болью, поразившей меня. Я выпрыгнул из небытия и увидел, что Молчунья сквозь плавки схватила меня за мошонку и сжала кулак.
– А!!! – еще громче заорал я. – Отпусти!!!
Тень смерти испуганно отшатнулась. Это был не ее день. Но Молчунья моего крика, понятное дело, не слышала, поэтому мне пришлось собрать все силы в кулак и отпихнуть свою спасительницу. Жаб трясся от хохота, Долговязый, похоже, не понял, в чем дело, но хохот взводного заставил и его улыбнуться.
– Что такое? – спросил отставник.
– Молчунья… – давился хохотом Жаб. – Молчунья его из шока вытащила… За яйца!
Долговязый фыркнул, а я сидел, согнувшись в три погибели, и тихо их всех ненавидел. Жаб помахал рукой у меня перед носом.
– Сколько пальцев? – спросил он уже серьезней.
– Двадцать один, – я сплюнул за борт горькой слюной и, шатаясь, поднялся на ноги.
«Надевай аппарат, – взводный повернулся к Молчунье. – Будешь командовать декомпрессией и поднимать пострадавших на безопасную глубину».
Водительница кивнула и принялась облачаться в костюм.
– Как у тебя с глазами? – спросил я у Долговязого.
– Свет от тьмы уже отличаю. Если завтра соберешься соревноваться со мной в стрельбе на бутылку джина, буду тебе признателен.
– Хвастун, – проворчал Жаб.
Молчунья натянула ласты, маску, сжала зубами загубник и соскользнула за борт, прихватив сумку с картриджами. Потянулось томительное ожидание, скрашенное лишь картинкой на мониторе, которую транслировала камера на маске Молчуньи. Главное, что все были живы, хотя рука Паса меня беспокоила – она по-прежнему выглядела опухшей, только изменила цвет с синего на бордовый.
Наконец декомпрессия была успешно завершена и команда Жаба в полном составе собралась на палубе катера. Рипли выглядела как обычно, а Пас дрожал и стучал зубами, потирая поврежденную руку. Молчунья вколола ему обезболивающее, но повязку посчитала излишней.
– Всем