Колесо жизни. Дмитрий Арефьев
атиском испуга разрывает сердце на части от невозможности обезопасить собственного ребёнка. А огонь, вот он! Не дремлет! Бесчувственная стихия, движимая чувством голода не пощадит никого. И вот тогда ты понимаешь, что выход всего один. Что тебе суждено увидеть, как полетит вниз маленький человечек, затем жена, затем ты сам. И ты будешь надеяться только на Него. Будешь в мольбах просить оставить в живых близких людей и целовать их, захлебываясь в собственных слезах, потому что падение с такой высоты даже на батут пожарных не всегда может быть удачным. Других трагедия может поставить перед выбором. Либо ты, либо твоя парализованная мать, которая не в состоянии даже кушать самостоятельно. Время неумолимо утекает. Пожар уже внутри, а ты еще стоишь и думаешь, тащить пожилую маму к окну или уже поздно. В противном случае через несколько часов в остывающей квартире могут найти два обгорелых трупа, опознаваемые только по зубам. Для третьих огонь это бесшумный убийца, который тихо подкрадется, когда жертва ещё спит и без лишней боли приберёт к себе всех. Одного за другим. Только те, кому посчастливилось жить несколькими этажами ниже, могут покинуть жилище, затаив зыбкую надежду на то, что огонь всё-таки минует их гнёздышко. Пожар – это страшно.
Страшно было и мне, когда я, стоя внизу на безопасном расстоянии от пылающего дома, видел, как выползают на подоконник плачущие дети. В чёрном дыму на высоте пятидесяти метров живыми точками дрожали маленькие тельца. Этажом ниже некто пытался спасти малюток. Мужчина в одном трико взобрался на крышу балкона и протянул руку, чтобы схватить бедняжек. Нужно отдать ему должное. На такие трюки мало кто отважился бы, даже в шоковой ситуации. Когда его тело ударилось об асфальт, прохожие в панике разбежались. Некоторые схватились за сердце, другие пытались оттащить подальше своих жён, детей, стариков. Пожарный состав работал на пределе, но растянуть батут вовремя не успел.
– Сорвался, – чертыхнулся Валентин. – А попытка была неплохая.
Неприметной тенью он вдруг появился рядом, хотя я никому не говорил, куда направляюсь. Задрав голову вверх, мы стояли в общей толпе зевак и наблюдали, как обречённые люди один за другим решались на поступок, разделяющий их жизнь на две половины – «До» и «После».
– Как думаешь, им удастся?
Он кивнул в сторону работающих пожарных и спасателей.
– Надеюсь, – ответил я, отметив для себя нотки иронии в голосе Валентина.
Его присутствие рядом не придавало мне больше решимости в поступке, который я намеревался совершить. Напротив. Я прекрасно знал, с какой целью он следил за мной и что последует за тем, как я сделаю первый шаг вперёд.
– Как ты нашёл меня? – задал я риторический вопрос, ответ на который был мне уже неинтересен.
Валентин нисходящим взглядом проводил какого-то бедолагу, летящего с десятого этажа. Парень удачно приземлился на спасательный брезент. Дрожащего человека тут же подобрали медики и отвели в карету «скорой».
– Михаил, пойдём, – тихо проговорил Валентин, не обращая внимания на окружающих. – Наша задача не в этом. Ты должен слушаться.
К сожалению, его голос стал твёрже, а значить это могло только одно. Прогноз был неутешительным
– Начальник будет недоволен, если узнает, что ты снова взялся за старое. В общем, ты меня услышал. Миша, я за тобой.
Я понял, что не отвечу ему, когда вновь увидел двух маленьких малюток на высоте. Они жадно ловили воздух ртом, пытаясь сохранить хрупкое равновесие на скользком подоконнике.
– Миша, мы идём? – кажется, уже не спросил, а приказал мой друг.
То, что впоследствии я сделал, не было спонтанным решением. Это был обдуманный выбор, будто в запасе имелись сотни лет для его принятия, но трёх секунд вполне хватило. Валентин мгновенно понял моё намерение и заранее сместился в сторону, чтобы в затяжном прыжке перехватить беглеца, но удача благоволила мне. Его цепкие пальцы до крови оцарапали спину, но задержать меня не смогли.
– Стой же ты! – кричал он вслед, упав на землю. – Ты не сможешь ничего изменить! Мы всё равно сделаем это!
Я врезался в толпу зевак, но она меня даже не заметила. Прошмыгнуть под носом у пожарных тоже не составило большого труда. Вот она дверь, за ней неработающий лифт, справа лестница наверх. В полном отчаянии от вновь свершённого преступления, я преодолевал один этаж за другим.
Мои действия шеф часто критиковал. И это очень мягко сказано. Неподчинение приказу карается жестоко, но мой пост бы неприкосновенен. Я бы не сказал, что пользовался такой привилегией сознательно. Даже если бы мне грозила смерть за подобные закидоны, я всё равно сделал бы это. Меня всегда мучал один извечный вопрос, который не давал спокойно жить и заставлял нарушать приказы раз за разом. Невозможность изменить предначертанное. Вот, что ставил я под сомнение. Если в ленте жизни, как в камне, высечены все события и случаи, которые должны будут произойти, то и должна быть вероятность их изменения. Ведь кто-то же делает это? Кто-то же пишет эти ленты, эгоистично решая судьбу того или иного человека. Под словом равновесие в мире часто подразумевается не только рождение живого существа, но и его убийство.
Вскоре