Либерия. Марина Валентиновна Голубева
разница! Я же деньги плачу, и не малые, – усмехнулся молодой человек – Кстати, меня Лехом звать – Алексеем крестили. По прозванию Артемий.
Тихон задумчиво покивал, потеребил бороду, о чем-то размышляя, затем весело хохотнул.
– Ох, и ловок ты, пан Леха! – Хлопнул молодого человека по плечу и пошел к толпе.
Народ воспринял решение старосты довольно равнодушно – поворчал немного, что, мол, зря от дел оторвали, и разошелся по домам. Только отец Паисий, возмущенно рассыпая проклятия, подскочил к Тихону с требованием сжечь проклятого колдуна немедленно. Лицо попа раскраснелось, глаза сверкали фанатичным огнем, а жидкая бороденка воинственно топорщилась.
– Ты кто такой?! – заорал он на Алексея. – Пособник нехристя окаянного?! Жги, Лапша, вместе с колдуном и этого щенка мокроносого, чтобы не встревал!
На молодого человека пахнуло смесью чеснока и перегара – отец Паисий был изрядно пьян и находился в том состоянии, когда мозги уже отключились, а все остальное функционирует само по себе.
– Э-э-э… отче, зачем ты буянишь? – староста миролюбиво придержал попа, с кулаками кинувшегося на Алексея. – Сожжем мы колдуна. А как же иначе? Только завтра, утречком. Нынче, гляди, уж смеркается. Да и ты, это… того, устал. Поди-ка домой проспись, то есть, выспись, отдохни.
Митроха, проводи-ка отца Паисия, – Лапша толкнул в бок целовальника, который растерянно хлопал глазами, видимо удивленный непонятным решением старосты, – а то, не ровен час, споткнется, да в сугроб завалится.
– А… этот как же? – кивнул головой целовальник в сторону стрельцов, заталкивающих колдуна в одну из бань.
– Этот-то? Все путем будет. Я тебе позже объясню. Ты попа проводишь – ко мне приходи, да человека понадежнее прихвати, не из болтливых. Дело есть.
– А… ага, – кивнул головой Тимоха.
Подхватив попа под локоток, целовальник потащил его в сторону церкви, игнорируя возмущенные вопли и проклятия поборника веры.
– Крут наш отче, ох, крут! – ухмыльнулся староста. – Чуть что не по его, так сразу кулаком в рыло заехать норовит, а то и крестом наперсным благословить может. – Тихон потер лоб, видимо, вспомнив о таком «благословении». – Ну, ништо! Отдохнет, с утра похмелится и подобреет. А может и вовсе забудет, о чем серчал. Пойдем ко мне, пан Леха, повечеряем, да и переночевать у меня можно – изба большая, места хватит. Али брезгуешь?
– Да, почему брезгую? – Алексей пожал плечами, подумав, что приглашение старосты оказалось очень кстати.– Спасибо за честь. Только, вот, старик-то не замерзнет в бане?
– Ну, ты скажешь, пан Леха! – Лапша захохотал, его объемистое брюхо заколыхалось, перевалившись через опояску. – В бане! Замерзнет! Вот немцы чудные! Не боись! – успокоил молодого человека староста, вытирая выступившие слезы. – Вчера топлено, там еще париться можно. Ничего с твоим колдуном не сделается. Что-то ты уж больно о нем заботишься, как о родном?
Тихон подозрительно глянул на Алексея, затем добродушно хмыкнул и махнул рукой.
– Да,