Этому в школе не учат. Сергей Зверев
положение на фронтах, горячатся. Эти очереди стали своеобразным клубом, где можно унять свои страхи, набраться друг у друга уверенности в завтрашнем дне или вместе со всеми погрузиться в отчаяние.
Я остановился, вслушиваясь в спор, который заходил вообще не в ту степь.
– Наш человек так, пыль под ногами! – кричал хромой. – Солдатика или танк немецкий задавит, или комиссар в спину стрельнет за то, что тот погибать не хочет. Фронт – это верная погибель. И здесь погибель! Немец придет – нас жалеть не будет. Бежать надо!
– Да куда бежать? – слышались встревоженные голоса. – А квартира? А работа?
– Вот и будет тебе работа на Адольфа!
– Да уж лучше под Адольфом, чем с голоду сдохнуть или на фронте! – послышался из толпы звонкий мужской голос.
Ропот рос. Народ волновался.
– Тогда судьбинушку свою принять, – кивнул хромой. – Голову склонить. И ждать, когда Кремль с Берлином разберутся, кто из них важнее.
А люди стоят, уши развесили, внимают! Ну а что – война выводит психику людей из состояния равновесия. Страсти и чувства зашкаливают. Одни одержимы сладостно-мазохистским интересом к эпохальным событиям, других парализует ужас. Третьи бьются в слабоумном задоре – мол, одним махом семерых побивахом. Но у большинства на душе огромная тяжесть и осознание, что груз войны нести им – простому народу.
Эмоции на таких «митингах» вспыхивают легко, как сухой валежник. И я сам не исключение. Когда хромой начал талдычить о Кремле, для которого народ пушечное мясо, тут на меня нахлынула ярость. Это наша народная власть во главе с товарищем Сталиным у него просто Кремль?! А тогда в Кремле что сегодня коммунисты, что вчера цари – одно и то же? Вот же подлая морда!
– Это что же ты, прихвостень фашистский, сдаться нам предлагаешь? – выступил я вперед.
Хромой оглядел меня маленькими и злыми глазенками с ног до головы:
– Проходи, дядя, если неинтересно.
– Человек с фронта, – послышалось из толпы. – Раненый. Увечный навсегда.
– Ах, раненый! И призываешь под фашиста лечь? Тебя в голову ранили, а не в ногу, потрох сучий! – Страшная усталость, перемешанная с яростью, заварили в моей крови взрывной коктейль. И я шагнул вперед.
Хромой отпрянул и заорал:
– Вот, народ, наши начальнички-то! С портфелем! В галстуке!
Портфель у меня и правда был – обычно он набит тетрадями учеников, а сейчас разными документами. И одет я тоже аккуратно – в костюм и галстук. Школьный учитель всегда обязан являть собой образец опрятности и хорошего вкуса. Ну да, по виду чистый начальник.
– Чем больше народа русского в окопах танк германский гусеницами закопает, тем ему лучше! – не унимался хромой.
Тут черти меня толкнули – и ударил я его со всей дури. В последний момент чуть придержал удар, чтобы не прибить ненароком – рука у меня сильно тяжелая.
Хромой оказался верток и почти успел увернуться – вскользь ему прилетело. Но все равно хватило – отлетел шага на три