Пастушок. Григорий Александрович Шепелев
глядя в смеющиеся глаза худенькой брюнетки с горбатым носиком, – Ритка, Ритка! Скажи, что это не так!
– Да, да, разумеется, – подтвердили расширенные зрачки брюнетки, – это не так. Но это возможно. Возможно всё, что пугает.
Ирка задумалась. Отложив телефон, она поднялась и пошла на кухню. Она не ела с полудня, а было за полночь. Но готовить ей не хотелось, и решено было ограничиться огурцами с горбушкой чёрного хлеба. Не прерывая ужина, Ирка на всякий случай проверила все запоры наружной двери, прикрыла дверь во вторую комнату, где стоял рояль, и стала стелить постель. Через пять минут она уже засыпала, зябко свернувшись под одеялом. В комнате свет был выключен, а в прихожей на всякий случай оставлен. За синеватым, влажным окном порой раздавались шорохи. Там валился с кустов и деревьев снег, который подтаивал. Этой ночью весна всё-таки вступила в свои права.
Сперва Ирке показалось, что она спит, когда в другой комнате стал негромко звучать рояль. Поняв, что это не сон, она пожалела о том, что не умерла часом ранее, когда кто-то держал дверь в ванной. Музыки не было. Кто-то просто тихонько нажимал клавиши самой верхней октавы – ми, ре, соль, до, ми, ре, до, ля, соль. А потом – опять и опять, по кругу, эти же самые ноты. Проделывалось всё это медленно, осторожно, дабы не разбудить соседей. Будь дело днём, Ирка, вероятно, смогла бы встать и приоткрыть дверь во вторую комнату. Но сейчас она не решалась даже пошевелиться. Из её глаз опять текли слёзы. Вся покрываясь холодным потом под одеялом, она звала к себе смерть, потому что больше звать было некого. Перед самой зарёй, когда рояль смолк, Ирка незаметно уснула. Она была предельно измучена.
Глава третья
Крепче вкрутив подъездную лампочку, благодаря чему та сразу же загорелась, Дмитрий Романович Керниковский делал два дела одновременно – запирал дверь и оправлял шарф, который неряшливо выбивался из-под воротника куртки. Кейс он сжимал коленями. Ирка также спешила. Возясь с замками, она застёгивала пальто. Вытянув ключи из замков, они повернулись и поздоровались. На минуту он и она забыли про поезд. Ирка недоумённо глядела на худощавого, горбоносого человека с седеющими усами и аккуратным пробором. Вид он имел приличный, а она думала, что в подъезде живут одни только алкаши! А Дмитрий Романович, взяв свой кейс, не менее удивлённо смотрел на тоненькую, опрятную девушку, взгляд и облик которой не наводили на мысль о её уместности в этом доме. Она ему кого-то напоминала – не то одну из его студенток, не то актрису, не то очень популярную певицу из девяностых. Точно, была такая певица. Всё пела про городок. Да, и про художника, что рисует дождь, но её фамилию Керниковский не смог припомнить.
– Меня звать Дмитрий Романович, – отрекомендовался он, спустившись бок о бок с девушкой по ступенькам и распахнув перед ней подъездную дверь. Ирка улыбнулась.
– Спасибо. Меня – Ирина.
– Очень приятно.
Заря уже разгоралась. День обещал быть солнечным. С крыш текло. Упругий весенний ветер стелил над городом запах леса, свежеумытого