Над серым озером огни. Женевский квартет. Осень. Евгения Луговая
кассиром-иранцем, часто спрашивающим ее об учебе или досуге. Пару раз ей показалось, что он пытался обсчитать ее, но она списала это на невнимательность. Хотелось думать о людях лучше, чем они есть.
Она обрадовалась, наткнувшись однажды в переплетении улиц на магазин русских продуктов с трогательным названием «Березка». Витрину украшали матрешки и посуда под хохлому, чтобы иностранцы, проходящие мимо точно поняли, с кем имеют дело. С тех пор она покупала там чуть зачерствелые тульские пряники, овсяное печенье, топленое молоко и складировала афишки о русских мероприятиях в Женеве, которые ей подсовывал застенчивый продавец. Кажется, он пытался с ней познакомиться, но делал это слишком уж робко.
Там же стоял стеллаж с книгами на русском языке, которые приносили постоянные покупатели. В основном бульварное чтиво и женские романы, но иногда там можно было найти что-то по-настоящему ценное, вроде мятого засаленного томика повестей Леонида Андреева или «Волхва» в смешной старомодной обложке.
Несколько месяцев она занималась только языковыми курсами – надо было довести французский до нужного для университета уровня. Занятия вел лысый молодой мужчина с черными глазами-жуками, француз до мозга костей – болтливый, эмоциональный, эксцентричный, он часто по-доброму посмеивался над англичанами и никогда не упускал возможности напомнить о том, что французы никаких слов из английского не заимствуют принципиально. Многие темы, разбираемые на уроке почему-то в конечном итоге приводили его к англичанам. Говорил он горячо, быстро, путано, чуть ли не плюясь в особенно волнительные моменты.
Он считал себя большим эрудитом, потому что знал всего понемногу и разбирал с ними широкий спектр тем: от популяции медведей в канадских лесах до строительства ракет. Иногда в качестве десерта в конце учебного дня ставил им фильмы в оригинале, но Еве казалось, что никто ничего до конца не понимал: французские актеры тараторили так быстро, что непонятно было, как их понимают сами французы.
Компания на курсах подобралась разношерстная – люди из разных стран, разного возраста, разного социального положения. Сирийцы, боливийцы, вьетнамцы, улыбчивый парень со Шри-Ланки и заикающаяся девушка из Эфиопии. Было и трое русских, и все почему-то актеры или модели, влюбленные в себя. Они приехали из городов, названий которых она до сих пор не слышала, и мечтали покорить женевские подмостки. Впрочем, пока вся их карьера ограничивалась ролями Деда Мороза и Снегурочки на русских корпоративах.
Ева почти ни с кем не общалась, потому что во время перерыва обычно доставала из сумки книжку. Лишь иногда отвечала на вопросы одногруппников о России, обычно все те же: а у вас холодно? А ты была в Сибири? Что ты думаешь о вашем президенте? В какой-то момент ей надоело развенчивать их романтичные и жестокие представления о том, что Россия – это в первую очередь Сибирь, даже если там почти никто из русских не бывал.