Рыжая Кошка. Роман. Тамара Злобина
с натяжкой. Скорее это осколок от некогда большой семьи. Этот вывод я сделала при первом знакомстве с родителями Сабира Усмановича. По своей семье мерила: ситуация казалась похожей.
Однако через неделю обитания в новой среде, поняла, что поспешила с выводом. Эти двое пожилых людей, прожив рядом целую жизнь, сохранили те чувства и отношения, которые составляют основу семьи: уважение, душевную теплоту, заботу друг о друге и о людях, живущих рядом.
Глядя на этих двух стариков, я поняла, что наша семья очень сильно проигрывает им, причём по всем позициям. От нашей семьи так и веет холодком, равнодушием друг к другу и накалом «высоких» эмоций» на грани срыва, от стариков Усмановых – пониманием и доброжелательностью.
Халима-апа приняла меня сразу так, словно давно и хорошо знала меня. И я старалась отплатить старой женщине тем же: теплотой и уважением. Её муж, Усман-ака, сначала показался мне через-чур строгим, порой даже сердитым, но очень быстро я начала привыкать к его строгому выражению глаз, к твёрдому малоулыбчатому лицу.
Меня вполне всё устраивало: я не лезла к ним, а они не досажали мне чрезмерной опекой, не требовали особого внимания, не третировали подозрениями. Сложилось некое устойчивое равновесие. Этому поспособствовал и мой выход на работу: уходила я из дома в восемь утра, а возвращалась в восемь вечера, так что времени на общение оставалось немного.
Итак, впервые в своей жизни, я вышла на работу. Можете себе представить, как я себя чувствовала в первые дни? Думаю – да, ведь каждый из нас когда-то впервые в жизни начинал свою трудовую деятельность. Собственно, выполнять рабочие обязанности, на меня возложенные, особого труда не составило: тут я была прилежной ученицей, впитывая всё, чему меня учили.
Труднее было привыкнуть к большому, шумному коллективу института, ко множеству разговоров, мнений, ко множеству личностей. Уверяю вас, их количество намного больше, чем в нашей шумной школе. Нелегко было привыкать ко множеству взглядов: порой любопытных, испытующих; порой насмешливых, критических; порой – доброжелательных, подбадривающих. Несмотря на это, через месяц я уже не чувствовала себя «чужеродным элементом» в институтской среде.
Однажды вечером, возвращаясь после работы домой, я столкнулась с Каримом Атабаевым, и от неожиданности шарахнулась в сторону. Он увидел мой испуг и виновато улыбнулся:
– Здравствуйте, Наташа-хон.
– Здравствуйте.
– Вижу, что вы на меня в обиде? – фраза прозвучала полу-вопросительно, полу-утвердительно.
Не стала кривить душой, перед этим странным, не совсем приятным мне человеком:
– Да, я на вас обижена, и думаю, что имею на это основание.
– Конечно, – совершенно убитым тоном согласился Карим Атабаевич, – я виноват и перед вами, Наташа-хон и перед Сабиром… И прошу у вас прощения.
Разговор становится навязчивым, и чтобы поскорее закончить его, призналась:
– Я вас давно