Брат, держи удар!. Владимир Колычев
потом снова появился Гад Гадыч. Навис над Филей.
– Ты еще здесь? – заревел он. – Пшел вон, урод!..
Филя поднялся. Его сильно шатнуло в сторону. Но это не помешало ему изобразить на лице праведное возмущение.
– Не имеете права! – гордо вскинул он голову.
И едва не потерял равновесие.
– Я тебе покажу права! – рявкнул Гад Гадыч.
Не успел Филя опомниться, как этот козел получил подкрепление в лице бармена Коли. Вдвоем они взашей вытолкали его из ресторана. И еще пинка под зад на прощание дали.
Вот ублюдки!..
Филя и сам не понял, как оказался на дороге. Зато увидел, как на него надвигается крутомордый джип...
– Вот баран! – громыхнул в сердцах водитель.
Никита бросил взгляд на дорогу. И увидел парня в строгом костюме с бабочкой, куцая кожаная куртка поверх. Он стоял в позе заспиртованной лягушки. И в ужасе ждал, когда окажется под колесами их джипа.
Но Саша не первый день за рулем. Он успел затормозить перед самым носом идиота с выпученными глазами.
– Ой, это же Филипп! – послышался голос Тамары.
Никита видел, как она покраснела. Не удивительно. Со стыда можно сгореть, если твой сердечный друг такой придурок.
Тамара выскочила из машины. Схватила своего парня за руку и потащила к тротуару. Но тот ни в какую. Уперся как осел. И страх в глазах сменился бешенством.
– А-а, коза! – заорал он на Тамару. – Вот, значит, как мы работаем, с хорями раскатываем, да?..
Никита не мог не слышать этого. Потому как полудурок Филя орал во всю ивановскую.
– Филипп, ну как ты можешь? – увещевала его Тамара. – Пошли домой...
– А как же эти? – ткнул пальцем в машину кретин. – Кого же они драть будут?..
Ну, это уже слишком. Может, этот недоделок и пьян. Но это не значит, что он может оскорблять Тамару. Любовь, конечно, зла. Но козлов надо учить...
На какой-то момент он даже о Марте забыл.
Никита вышел из машины. Подошел к Филе. Раскрытой ладонью, несильно хлестнул недоумка по щеке. Его это отрезвило.
– Сдерни отсюда, насекомое!
Парень испуганно закивал и бочком-бочком сошел с дороги на тротуар. Тамара подалась за ним.
– Никита Германович, вы уж извините, – оправдывалась она. Будто сама в чем-то виновата. – Он вообще хороший. Просто пьян... Он больше не будет. Правда, Филипп?
Полудурок что-то промычал в ответ и вместе с Тамарой смешался с толпой прохожих.
А Никита сел в машину. Поехал дальше.
Марта лежала в реанимационной палате. Одна нога в гипсе. Лицо в ссадинах, порезах. Одни ранки пластырем заклеены, на других мазь. Не очень приятная картина. Но ведь это не чужая женщина. Это Марта, его родная Марта.
– Бедная ты моя...
Никита опустился перед ней на колено, взял за руку. Это была чья-то чужая рука. Вся в мелких царапинах, ссадинах, синяках. Но ничего, Марта поправится. И станет такой же, как прежде.
– Состояние тяжелое, – вещал врач. – Перелом ноги, множественные ушибы,