Александр I. Сергей Эдуардович Цветков
природа не была столь щедра,– писал Лагарп. – С самого младенчества замечал я в нем ясность и справедливость в понятиях». До последнего дня своей жизни он считал, что Александр – исключительная личность, которая является раз в тысячу лет.
Их отношения вскоре приобрели характер искренней и нежной дружбы. Александр запросто навещал своего учителя. Однажды новый лакей Лагарпа не узнал великого князя и оставил ждать в приемной, сказав, что его барин занят. Александр терпеливо просидел больше часа. Когда сконфуженный Лагарп стал перед ним извиняться, он протестующе прервал его:
– Один час ваших занятий стоит целого дня моего,– и наградил лакея.
С юношеской наивностью он думал, что все окружающие разделяют его преклонение перед душевными качествами его учителя. Как-то раз при встрече с Лагарпом Александр бросился ему на шею и был осыпан пудрой с его парика.
– Посмотрите, любезный князь, на что вы похожи,– ласково-укорительно заметил швейцарец.
– Все равно,– воскликнул Александр в порыве любви,– никто меня не осудит за то, что я займу от вас.
Он ошибался: очень многие при дворе относились к Лагарпу и его системе воспитания великих князей с большим недоверием, считая, что читать идиллии о любви к человечеству и свободе мысли десятилетнему политику немножко преждевременно. Настроение наиболее умных противников западного либерализма выразил Иван Андреевич Крылов в басне «Воспитание льва». В ней поэт как раз метил в Лагарпа и его преподавание, которое, по мысли Крылова, своим объемом и характером не соответствовало ни летам, ни призванию питомца. Орел, герой басни, вызывается воспитывать львенка и приступает к делу с наивной уверенностью, что «годовалый львенок давно уж вышел из пеленок»; в результате подросший лев, научившийся до тонкости вникать в птичьи нужды, обещает по восшествии на престол тотчас начать учить зверей вить гнезда.
Впрочем вслух преподавание Лагарпа пока что в основном хвалили, а в нем самом признавали умного, достойного, благородно мыслящего человека, истинного и честного друга свободы (подобная терминология была в большом ходу при дворе Екатерины). Даже те, кто жалели, что он внушает будущему государю ложные идеи о равенстве и народном правлении, признавали во всяком случае чистоту его побуждений и называли Лагарпа Аристотелем новейшего Александра.
Конечно, многое в принятом двором тоне по отношению к наставнику великих князей зависело от императрицы, а она не скупилась на похвалы. Каждая страница лекций Лагарпа внимательно просматривалась ей, и многие из них удостаивались ее одобрения.
– Начала, которые вы проводите, укрепляют душу ваших питомцев,– говорила Екатерина швейцарцу. – Я читаю ваши записки с величайшим удовольствием, и чрезвычайно довольна вашим преподаванием.
Вскоре, однако, обвинения против него получили более основательную почву.
***
14 июля 1789 года восемьсот-девятьсот парижан и двое русских взяли Бастилию. Русскими