Александр I. Сергей Эдуардович Цветков
разлучить, потому что знают всю мою привязанность, все мое доверие к вам! – И в порыве любви к учителю бросился ему на шею. Лагарп едва мог оторвать его от себя, беспрестанно напоминая, какой нежелательный толк может дать этой сцене какой-нибудь непрошеный свидетель.
Все же занятия с Александром продолжались до самого отъезда Лагарпа из Петербурга. Когда вопрос об увольнении был решен окончательно, Александр написал наставнику, что тот поймет, какое он испытывает огорчение, «оставаясь один при этом дворе, который я ненавижу, и предназначенный к положению, одна мысль о коем заставляет меня содрогаться. Единственно остающаяся мне надежда – думать, что через несколько лет, как вы мне сами сказали, я вас увижу опять. Прощайте, дорогой друг, будьте уверены, что до последней минуты жизни пребуду весь ваш и что никогда не забуду того, чем вам обязан, и всего, что вы для меня сделали».
Отъезд был назначен на 9 мая. В этот день Александр прислал Лагарпу портреты – свой и жены, усыпанные алмазами, и новое письмо:
«Прощайте, любезный друг. Чего мне стоит сказать вам это слово! Помните, что вы оставляете здесь человека, который вам предан, который не в состоянии выразить вам свою привязанность, который обязан вам всем, кроме жизни. Примите от жены, от брата и от меня знаки нашей общей признательности. Будьте счастливы, любезный друг, это желание человека, любящего вас, уважающего и почитающего выше всего. Я едва вижу, что пишу. Прощайте в последний раз, лучший мой друг, не забывайте меня…».
Не довольствуясь этим, он сам инкогнито приехал из Таврического дворца проститься с учителем. Прощание было душераздирающим. «Мне понадобилась вся моя твердость духа, чтобы вырваться из его объятий, покуда он обливал меня слезами»,– вспоминал Лагарп. Он вручил воспитаннику письменное наставление и инструкции, в основном касающиеся книг, которые он рекомендовал читать великому князю.
Летом Лагарп был уже в Швейцарии и поселился в окрестностях Женевы.
***
Результат разговора Лагарпа с Павлом Петровичем сказался в том, что Александр стал чаще видеться с отцом – если до разговора он ездил в Гатчину раз в неделю, в пятницу вечером, чтобы присутствовать на субботнем вахтпараде, то теперь он проводил там большую часть времени.
Гатчина находилась в сорока верстах от столицы и в двадцати – от Царского Села. В 1770 году гатчинское имение было подарено Екатериной II графу Григорию Григорьевичу Орлову. В то время оно состояло из небольшого господского дома и нескольких чухонских деревушек. Кругом расстилалась болотистая местность с речкой Парицей и двумя озерцами – Белым и Черным; столбовая порховская дорога между ними, с постоялыми дворами и кабаками, была единственным оживленным местом в этой богом забытой глуши, известной лишь завзятым охотникам.
С переходом Гатчины в руки Орлова все изменилось; Гатчина приобрела известность. Близ Белого (или Большого) озера, по плану архитектора Ринальди, Орлов возвел