Я почти счастливая. Шарлотта Лис
отроду не спать ночей, стоять за дверью родительской комнаты и в самые жуткие моменты залетать туда, хватать здорового отца за руки и орать, визжать, сходить с ума и понимать, что сил не хватит остановить его, если решится мать убить! Да попробовали бы они после этого сохранить в душе надежду на любовь…»
Я часто повторяла себе: «У меня в семье не будет так страшно, как у некоторых!» И так с 7 лет я мечтала о муже, но годы шли, а я не вырастала… К 15 годам я переключилась на учебу… За учебой я укрывалась от всех семейных проблем… Плюс от начавшейся женской боли укрывалась. Да, я сказала тогда, что тебя забуду быстрее, чем аспирантуру! Я просто рассердилась… Я сказала не подумавши, как это бывает со многими, с каждым из нас… А чем еще жить было, если хотела мужа и вроде, наконец, выросла, а тебе один говорит: «Ты не годишься в жены…», второй: «Ты не годишься в матери…»
И с детских лет мне нет равных по делу утешения других… С тех пор я даже люблю этим заниматься… С тех пор я утирала слезы всем и всегда… Детям, учителям, друзьям… С тех пор я бесконечная «жилетка»… Сколько было малышей в «МИШКЕ», которые прошли через мои руки, которые в итоге стали спокойнее… Но с тех самых начальных 90-х годов НИКТО даже не пытается успокоить меня… Как оно было тогда, когда надо было успокаивать маму, а меня – некому, так и до сих пор… Многие люди издеваются над моими слезами, многие шарахаются… У меня даже критерий такой: смогут успокоить меня – настоящие друзья, не смогут – грош им цена… Я же истерик. И мало того, что это может быть врождённым, так я еще напуганная позже… Не всем приходилось разнимать дерущихся родителей…
Был такой случай: на первом курсе мне не поставили автомат по зарубежной литературе, а должны были по баллам – я уже даже к экзамену не готовилась – и вдруг меня не назвали. Я ужасно ревела. А тогда праздник был, под новый год. И всех освобожденных от экзамена называли торжественно со сцены… И все уже расходились… А я плачу… И слышу – все говорят: «О, ноет, автомат ей не поставили…» Катя ушла со всеми, говорит: «Сил моих нет успокаивать эту истеричку!» А Энджи повесилась мне на шею… Мне-то казалось, что весь мир против… И поэтому отталкиваю ее грубо, никто не нужен мне, я гордая… Она бросается снова на шею, обхватывает крепче… Я снова толкаюсь, она не отступает… А в третий раз оттолкнуть нет сил… Обнимаю ее. И остаемся мы одни… Потом к преподавателю идем… «Я вас не назвала? – говорит она недоуменно. – Вот же вы у меня в списке, вы же лучше всех семестр отработали…» А потом мне много чего обидного пришлось снести от Энджи: её ревность, её обиды, её зависть, много всяких слов – я была между ней и тобой, как меж двух огней… И было у меня много поводов распрощаться с ней… Но она до сих пор со мной. И до сих пор она не сказала мне: «Не ной!» – когда я завожу об одном по тысячному кругу…
… И вот я хотела уйти от тебя. Чтоб не закритиковал ты меня до смерти… И вдруг слышу: «Не уходи, я прошу тебя, не уходи…» И мир переворачивается, небо внизу, дорога наверху, наверное, в рай… Только