Необязательное чтение. сборник рассказов. Марина Важова
пустякам.
Папа партийный, зам главного инженера на Балтийском заводе, а партия бабушкиного Бога не любит. Вернее, не признаёт его и другим не велит. Поэтому Марусе долгое время не разрешали носить маленький серебряный крестик даже под платьем. Папа вообще на неделю в общежитие ушёл, когда узнал, что с молчаливого материного согласия бабушка отвела Марусю в церковь и окрестила. Потом, правда, вернулся, но с бабушкой долго не разговаривал, до самой Марусиной болезни.
А когда врачи отступились и разрешили под расписку забрать её из больницы, даже стоял рядом с бабушкой, пока она просила своего Бога помочь внучке поправиться. И Он услышал и потихоньку помогал. К Марусе перестала приходить сестра с уколами, а потом и вставать разрешили, и бабушка впервые сказала за столом громко и решительно: «Надо бы благодарственный молебен заказать за Марусю». Папа нахмурился, но промолчал, а потом Маруся видела, как он доставал из бумажника деньги и, отдавая матери, спрашивал: «Этого хватит?», и мама с бабушкой куда-то ходили, а потом вернулись довольные и принесли торт «Сказка».
Тогда Маруся поняла, что папа всё же признал бабушкиного Бога, но общаться с ним побоялся: вдруг партия всё узнает и выгонит его, как выгнала папиного сослуживца Карпухина? Но тот, вроде, жену с ребёнком бросил, чем опозорил партию. Папа, конечно, партию не позорит, но лучше всё же делать вид, что Бога нет.
Одно время Маруся только об этом Боге и думала. Решила, что будет его любить и слушаться во всём. Даже сшила из листков отцовской миллиметровки маленькую тетрадочку, в которую, высунув язык, вписывала молитвы из бабушкиной чёрной книги. Стих Лермонтова «Я, матерь божия, ныне с молитвою пред твоим образом, ярким сиянием…» не сомневаясь, тоже вписала. Ведь у Бога, оказывается, как у всех, была мама, которая заступалась перед ним за людей. Он сердился и наказывал, а мать ему: «Пожалей, не со зла они». И тогда Бог слушался маму и всех прощал.
На обложку тетрадки пошла самая лучшая, присланная тётей Зиной из Болгарии переводная картинка с за́мком, увитым розами. Под ней Маруся написала цветными карандашами «Богу от Маруси». Тетрадочку ту прятала даже от бабушки, полагая, что это её личное дело с Богом, который был уже не только бабушкиным, но и Марусиным.
Потом Маруся готовилась стать пионеркой, и от Бога пришлось отказаться. Иначе было никак. Пионервожатая прямо спросила: ты в бога веришь? И так при этом презрительно скривилась, что Маруся, не задумываясь, помотала головой и даже прыснула, мол, глупости спрашивают. Уже после, когда ей повязали новенький красный галстук, Маруся привычно прошептала: «Слава тебе Гос…» и осеклась, не услышал ли кто. Шла домой, и почему-то радости уже не было. Вспомнила, как бабушка говорила: «Пётр трижды отрёкся от Христа и был им прощён». А она не отрекалась. Подумаешь, соврала. Простит, наверное.
Маруся повеселела и, подходя к парадной, оглянулась по сторонам и сказала: «Господи, прости, что вожатую обманула». И добавила с чувством: «Я тебя никогда