Я щёлкну пальцами, и ты проснёшься. Юлия Марцинкевич
вы не уезжаете?
– Мы только переехали недавно, четыре месяца назад, весной.
– В смысле, когда тут уже напряжёнка была и блокпосты?
– Да.
– Зачем вам это?
– Так нужно, это наш путь и наш опыт.
– Это странно.
– Пожалуй, да. Иначе нельзя.
Флора медленно поднесла ложку ко рту. Ей было неловко. Казалось, что у Матвея десять тысяч глаз по всему телу и все смотрят на неё.
– Мам, я пойду есть в свою комнату.
– Хорошо, я отнесу тарелку.
Флора встала и неспеша направилась к выходу. Тысячеокий Матвей провожал её взглядом.
– Мам, это он! – шепнула Флора Дарине, когда они дошли до комнаты.
– Он?
– Рисунок на руке, завитушка с палочкой, он мне снился! Он стучит как я!
Дарина улыбнулась.
– Ну, я поздравляю тебя, милая! Двойка Кубков, помнишь? – она обняла дочь.
– Да, как и Пятёрку Жезлов, грядущие два года, полные крови и ужаса…
– Ты можешь уехать к Розе, если станет плохо. Не терпи, если нет понимания ради чего, хорошо? Обещаешь, что скажешь мне, если станет плохо?
– Да.
– Договорились. Ты знаешь, если твой – ещё не значит идеальный.
Флора вздохнула.
– Я помню, мам.
– Всё, ешь, остывает.
Глава 5. Матвей
Я чувствовал необъяснимую дрожь внутри. Начало июня часто холодное, но в этот раз причина другая. Даже глядя на свою чашку с чаем я видел Флору. Такого со мной ещё не было. Может, следствие стресса? Может, я чувствую опасность и поэтому влечение к девушкам становится особым? Почему же оно не появилось раньше, к Любе? Нет, это что-то другое. Флора – она из сказки. Знать бы только, из какой.
Дарина вернулась на кухню.
– Дарин, а Флора, она… Не видит?
– Не видит. С рождения у неё было слабое зрение, к одиннадцати потерялось полностью.
– А пробовали лечить?
– Да, но в какой-то момент она попросила больше не водить её к врачам. Да и они сами говорили, что пока медицина бессильна.
– Жаль.
Дарина налила чай и села напротив.
– Она проникается миром сильнее, чем кто либо из всех, кого я знаю. Флора говорит, что у каждого сердца своя музыка. Она слышит сердцебиение и понимает, кто рядом с ней. Называет это «стучать». Говорит: «Этот скучно стучит, он слишком важен; она мягко стучит, как веточка вербы в окно»
– Как стучишь ты в её мире?
– Тепло и мягко. Я же мама, я смягчаю твердь. В нашем языке много ласки. «Мамочкины суффиксы», слышал такое выражение? Солнышко светит, птички поют. Мама – посредник между лёгким и воздушным миром душ и твёрдой материальной Землёй. Заметь, что к небу ласкательные суффиксы не применяются. Нет у нас «небочка», «небушка», «небонька». Потому что там и так концентрат ласки и душа это знает. А земля – «земелька», «землица», твердь – «твёрденько».
– Аж погуглить захотелось!
– Пожалуйста, – улыбнулась Дарина. Видно, мой скепсис немного забавлял её.
– Вот песня есть