Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая. Вера Камша
нас сдернут с места прежде, чем у Бруно начнутся неприятности.
– То есть, – с непонятным удовлетворением произнес Арно, – они начнутся?
– После пресловутого обеда мне это стало очевидно. Слишком много салфеток и сливочников, чтобы воевать в Великий Излом. Ты не хочешь еще раз назвать меня Заразой?
– Надоело. Разворачивай карту.
4
Еще один дуб-одиночка, орудийный гул отдаляется, лошади перемахивают промоину и сворачивают в пологий овраг, у горла которого крутятся дюжины полторы алатов в медвежьих плащах.
– Пишта! – видимо, объясняет Карои и поднимает сцепленные в замок руки. Этот жест Робер помнил, и означал он «скоро». Скоро, очень скоро долгожданная драка, как же витязям не перехватить по пути вожака, не услышать вестей самим?
Они съехались у пятнистой, как затаившийся барс, осыпи. Встреча – пятеро матерых вояк, будто по команде, подкручивают немалые усы, за плечами ветеранов тянет шеи молодняк; горбоносый парень в сползшей до бровей шапке похож на Жильбера. Очень…
– Это Робер, – представляет Карои, – они с моим Балинтом рядом рубились, теперь вот здесь пойдет, с нами. Добрый вояка, ну и в придачу маршал Эпинэ! Пишта!
– Здесь, гици, – весело откликается оказавшийся Пиштой «Жильбер», в поводу у него крупный соловый жеребец.
– Хо́вираш, – представляет принюхивающегося коня Гашпар. – выезжен, крепок на ногу, в деле бывал, не подведет.
– Спасибо!
Хорошо, что в карманах остался сахар! И конь хорош, и те, с кем идти в бой… Всё одно к одному, даже солнце в снегах.
– Бери, друг! – Жеребец берет лакомство доверчиво и деликатно, из розовых ноздрей вылетает облачко пара. – Ховираш, значит? Это ведь цветок такой?
– Да, – радостно откликается самый румяный из витязей. – По весне от них распадки аж светятся! Я – Имре от знаменного сокольца[3]. Пойдем рядом, так что знай.
– Коломан, – машет рукой чернобровый, с выбившейся из-под шлема седой прядью, – от первого…
– Гергей от третьего…
– Дьердь…
– И еще Гергей.
– За знакомство! – уже вытащил флягу румяный Имре. – По глотку оно, как шенкелем!
– Как без того? – подхватывает под нарастающий гомон и веселую перекличку рожков Коломан. – Никак нельзя!
– Когда ж ты прибыл? – любопытствует Дьёрдь. – Про Ариго слышно было, про Фажетти, про Райнштайнера с его пиводуями, а тебя-то каким ветром?
– Ночным, – Карои пьет сразу за хозяином фляги. – С Алвой он заявился. Чудом к бою поспели, отреконь гнали.
– Так вот с чего ты Гергё спе́шил! Коня маршал заморил.
– Не без того!
– Неужто совсем?
– Нет, друзья. Оживет.
– Вот и хорошо…
– Надо ж, с кем прибыл…
– И наездник отличный…
– То видно с первого взгляда…
Фляга уже под носом, нужно опять пить. Ничего, пара глотков не навредит, наоборот!
– Живите!
– Куда
Алатские витязи между собой по старинке именуют эскадроны сокольцами по принадлежащим им небольшим квадратным флагам с золотым соколом на алом фоне. Знамя крупного соединения, у которого во время боя находится командующий, называют Соколом. Оно представляет собой квадратное алое полотнище, посредине которого изображен золотой же сокол, а в верхнем углу – Адрианова звезда. Обычно Сокол находится между первым и вторым сокольцами, причем второй соколец называют знаменным. В бою его командир отвечает и за знамя, и за жизнь командующего.