История одной болезни. Илья Вячеславович Паньков

      Вообще, человек я довольно впечатлительный, обладающий ярко выраженной фантазией – но чтобы так. Три дня я проживаю в каком-то наркотическом ступоре. Встаю рано утром и езжу на работу, возвращаюсь вечером, обессилено валюсь на кровать, но стоит мне забыться во сне, как я просыпаюсь и проваливаюсь в бесконечную цепь размышлений. Думаю о жизни, прокручиваю в голове события юности, оцениваю и взвешиваю, а заканчивается все мыслями о репетиторе моего двоюродного племянника. И так до утра. Совершенно выжатый вновь поднимаюсь на работу, а вечером все повторяется. По ощущениям, мысли о ней меня теперь не покидают никогда, они просто болят внутри, то сильнее, то слабей, а по ночам нервы оголяются, и становится нестерпимо больно.

      Именно по этому, в среду, в 9-30 утра я звоню в квартиру своей двоюродной сестры. Дверь мне открывает заспанный Толик:

      – О, привет, ты чего так рано?

      – Да, вот, хочу у тебя диск взять поиграть, сегодня выходной – делать нечего. А где мама? – говорю я, разуваясь в прихожей.

      – На работе они, а у меня сегодня день самоподготовки. Проходи на кухню.

      Толик набирает чайник, ставит его на газ, достает растворимый кофе, хлеб, масло, колбасу. Мы завариваем кофе, делаем бутерброды и жуем, он, не переставая, треплется – рассказывает мне про какую-то новую игру. Когда с бутербродами покончено, я как бы невзначай интересуюсь:

      – А у тебя сегодня французский есть?

      – Да, Ольга должна прийти где-то пол одиннадцатого.

      Я смотрю на часы – 10-10.

      – Значит так Толик, сейчас мы будем играть с тобой в разведчиков. Идем на балкон и смотрим в оба, как только на горизонте появляется Ольга, ты набираешь ее на мобильный и говоришь, что заболел – например, гриппом. Ну, извинишься и скажешь, что урок придется отменить. Ясно?

      Толик смотрит на меня с серьезным выражением лица, а через секунду он произносит:

      – Резон?

      – Что, резон? – не понимаю я.

      – Ну, какой для тебя резон, я хоть мал еще, но понимаю, а вот для меня какой?

      – А, ясно, – с улыбкой отвечаю я и показываю ему двадцатку.

      Толик задумывается, качает головой в знак отрицания, и говорит:

      – Нет, я слишком люблю свои уроки французского.

      Я достаю из кармана полтинник, который тут же перекочевывает в руки Толика. И он с воплем:

      – Занять пост наблюдения, – вприпрыжку удаляется на балкон.

      Я нервно курю уже третью подряд сигарету. Толик скрутил себе из листа бумаги подзорную трубу, смотрит в нее и иногда бросает, что-то типа:

      – Первый, первый – я седьмой, вижу бабу Полю из соседнего парадного. Уничтожить?

      Рядом с ним лежит трубка радиотелефона. На улице погода портиться, сгущаются тучи, начинает накрапывать мелкий дождик.

      Наконец со стороны метро появляется она. Синие джинсы