На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала. Пауло Коэльо
Пречистой Девы Непорочно Зачавшей. Мне надо съездить в горы, – продолжал он. – Мне надо кое-что показать тебе.
Этот блестящий человек, говоривший о волшебных мгновениях, стоял передо мной – и все делал не так, как надо: был и неуместно напорист, и вместе с тем недостаточно уверен в себе, и слишком торопил события, и делал какие-то путаные предложения. Мне было тяжко видеть его таким.
Я открыла дверцу, вышла, оперлась о капот. Долго смотрела на почти пустынный проспект. Закурила, попыталась не думать. Я могла бы притвориться, сделать вид, что ничего не понимаю, – попытаться убедить самое себя, будто речь идет о вещах невинных, будто и вправду друг детства предложил такое своей подружке. Может быть, он слишком много странствовал по свету и стал воспринимать действительность иначе.
Может быть, я все преувеличиваю.
Он выскочил из машины, присел со мною рядом.
– Мне бы хотелось, чтобы вечером ты пошла со мной на лекцию, – повторил он. – А не сможешь – ничего страшного, я не обижусь.
Готово! Мир совершил полный оборот и вернулся в исходную точку. Я все восприняла неправильно – вот он уже и не настаивает, вот он уже готов отпустить меня. Объятые страстью мужчины так себя не ведут.
Я чувствовала себя очень глупо и одновременно ощутила облегчение. Да, я могла бы остаться – хоть на день. Мы поужинали бы вместе и, быть может, даже выпили бы и охмелели немного, чего с нами никогда не случалось в детстве. Представлялся прекрасный случай забыть все те глупости, о которых я думала за несколько минут до этого, выпадала отличная возможность разбить ту ледяную корку, которая сковывала нас с самого Мадрида.
Один день погоды не делает. По крайней мере, будет что рассказать подругам.
– Номер с двумя кроватями, – сказала я словно бы в шутку. – И за ужин платишь ты, потому что я – бедная, хоть и не слишком юная студентка. Денег у меня нет.
Мы занесли чемоданы в номер, спустились и двинулись туда, где должна была состояться лекция. До начала ее еще оставалось время, и мы зашли в кафе.
– Я хочу тебе кое-что отдать, – и с этими словами он протянул мне маленький красный мешочек.
Я сейчас же открыла его. Внутри оказалась старая, заржавленная ладанка: с одной стороны – изображение Пресвятой Девы, с другой – Сердца Иисусова.
– Твоя, – сказал он, заметив мое удивление.
И сердце мое вновь охватила тревога.
– Однажды – дело было осенью, погода стояла такая же, как сейчас, и нам с тобой было, наверное, лет по десять – мы сидели на берегу, там, где растет большой дуб. Я хотел сказать тебе слова, которые, готовясь к этому разговору, твердил про себя много недель кряду. Но только начал, ты перебила меня, воскликнув, что потеряла свою ладанку, и попросила пойти поискать ее.
Я вспомнила. Боже мой, я вспомнила!
– И мне удалось найти ее. Но когда я вернулся на берег, у меня уже не хватило духа произнести то, к чему я готовился так долго, – продолжал он. – И я поклялся, что отдам тебе ладанку, лишь когда смогу договорить фразу, начатую в тот день, почти двадцать лет