Исповедь учителя, или История длиною в жизнь. Елена Валерьевна Бурмистрова
глазах. Когда она уезжала в Москву, я забывала, что нужно есть, спать, я делала только одно – ревела. Я не спала ночами, не могла. Я довела себя до того, что засыпала на переменах в классе. В школе я ни с кем не общалась. Единицы знали, что что-то случилось и только потому, что приходилось отпрашиваться несколько раз, да и им подробностей я тоже не говорила.
Я ходила как тень. Подойти и прямо спросить, что со мной, никто так и не осмелился.
Прикинув сумму, которая мне нужна на её лечение, я поняла, что пропала. Таких денег у меня не было. Крайние меры – оформление кредита. Я была готова взять кредит на любую сумму. Помощь от родственников и друзей могла бы быть кстати.
И тогда я в первый раз обратилась к директору. Мне сразу не понравилось его настроение.
– Вы не хуже меня знаете, что у школы нет ни копейки – оформляйте кредит.
– Я знаю, но может, есть какой-то фонд, помогающий постоянным сотрудникам в тяжелых ситуациях, профсоюз, или ещё что-то.
– Я ничем не могу Вам помочь. Оформите кредит, – повторил директор.
Нет, я не обиделась. Я была в прострации.
Пробормотав: «Дай Бог, чтобы вас не коснулось», я вышла из кабинета. В комнате секретаря стояла Инга, заместитель директора.
– Ты деньги просила? – спросила она.
– Да, вот впервые мне понадобилась крупная сумма денег. Пришлось.
– Знаешь, мне вот тоже нужны деньги. И что? Я же не прошу, а мне ипотеку выплачивать нужно.
Она была одной из тех, кто знал, что моя дочь серьезно больна. Слов, чтобы ей ответить на это, у меня не оказалось. Я не знала, куда мне идти, что мне делать. Мне хотелось оказаться на другой планете, а не на той, где я не могу найти выход из создавшегося положения. Я хотела очутиться там, где ипотеку не ставили выше жизни ребенка; там, где меня не окружали бы такие плохие люди.
…Люди с плохим характером мне встречались в жизни часто. В Синегорье я подружилась с девочкой, её звали Наталья. Мы стали лучшими подругами, но у неё был странный и жестокий характер. Необоснованные приступы гнева, постоянный психоз, элементы садизма омрачали нашу с ней дружбу. Потом она плакала, просила прощения, но тут же через некоторое время всё повторялось. Ей доставляло наслаждение издеваться надо мной. Мне кажется, что в такие моменты она даже не могла себя контролировать. Зато когда она была в норме, нам было очень весело и интересно вместе. Прекратить дружбу я не осмелилась, так и мучилась до 9 класса. Одной из нехороших черт моей подруги была зависть. Мама у меня была моложе Наташкиной мамы лет на 10. Маме по блату откуда-то из-за границы привозили одежду. Когда я показывала Наташке обновку, она тут же просила меня взять её у мамы и дать ей поносить. Как– то раз мы основательно попались, мама узнала и очень ругала меня, так что больше я ничего Наташке не давала.
Дружить с кем-то ещё Наталья мне не позволяла. Особенно она ревновала меня к Регине. Регина была очень милой и красивой девочкой, у меня с ней было много общего. Наталья после того, как увидела, что мы стали много проводить время вместе, закатила нам