Мироныч, дырник и жеможаха. Рассказы о Родине. Софья Синицкая
надо! Дадут четвертак в зубы! На карьер пойдёшь! Делать нечего? Скушаешь без работы?
– Работы много, мне с детьми не скучно, – сказала Броня и улыбнулась в сторону.
– «Вся тварь разумная скучает!» – на шум прибежал истопник-водовоз Петя. – Разрешите обратиться! Это я собирал растения по приказу начальницы Гвоздевой!
Тата дико посмотрела по сторонам и бросилась выворачивать Бронины карманы – посыпалась махорка, выпало голубое пасхальное яичко. Иадова пнула его ногой и, ведя рукой по стенке, вышла из барака. Патрон ковылял за ней. Накрапывал дождь, вокруг проложенных по двору мостков дрожало глиняное месиво; Тата поскользнулась на мокрых досках и упала, больно ударившись мощным крупом. Пёс от неожиданности хватил её за локоть.
Следующим актом Татиной мести за неудавшуюся молодость был удар тяжёлой артиллерии по детдомовскому огороду, где враженята с няньками выращивали овощи. Иадова не могла найти повод, чтобы его уничтожить. Она без повода бросилась на грядки и стала топтать ботву моркови и свёклы. Начальница плохо себя чувствовала, приступ ярости вызвал сильную пульсацию в голове, в глазах летали мухи, сердце колотилось. Броня, воткнув лопату в землю, спокойно смотрела на бешеного слона, дети замерли в ужасе и изумлении. К начальнице бросился «луководитель» театра. «Злая жеможаха! Ты злая жеможаха!» – кричал разгневанный Костик. Этому ругательству он выучился у Гриши. Тата оторопела, потом с такой силой ударила Костика по уху, что он упал в грязь и ненадолго потерял сознание.
На следующий день Гриша отправился к Иадовой, он шёл, сам не зная, что ей сказать. Его к начальнице не пускали, он ждал у крыльца под дождём два часа. Приапы-гробокопатели смотрели на него с сочувствием. Наконец начальница вышла. Не дав Грише и слова сказать, Иадова стала орать на него, обзывать фигляром, саморубом и прихлебателем КВЧ, грозить известковым карьером. Гриша напомнил ей о своей ударной работе в театре и предстоящих гастролях, в которые известковый карьер никак не был вписан. Иадова изобразила, что впервые слышит о Петрушкиной культурно-воспитательной деятельности. Тату душила злоба – она ничего не могла сделать со знаменитым театром. Театр существовал в пространстве детского дома и формально находился в её ведении, но он был гордостью всего Печорлага, почитателями Гришиного таланта были очень крупные начальники, которые могли саму Иадову стереть в известковый порошок.
Наступила осень, над лагерем с жалобным криком текли перелётные птицы, небо закрылось шинелью с длинными рукавами, из дыры под мышкой шёл бесконечный дождь. Тата целыми днями сидела в своих пенатах, отгородившись от тусклого мира весёленькими занавесочками. Дети позвали начальницу смотреть спектакль «Баба-яга мешает соревнованию», но она не пошла: ей было противно всё, что имело отношение к новым подопечным. Вот Гвоздевой нравилось возиться с враженятами, она не брезговала есть их еду, хлопотала, суетилась, что-то запасала, как мышь. Тата же в душе всегда оставалась суровой