Чужая дочь. Елена Арсеньева
ампутированную кисть.
– Под Курском? Обидно… – сочувственно сказал Говоров. – Но главное ведь, что живой. Верно?
Стук каблуков прервал их разговор. И Говоров ошарашенно уставился на возникшую в дверях Маргариту.
Она сняла папильотки и уложила свои чудесные волосы, переоделась во что-то такое шелестящее, шелковое, серебристое, в вырезе платья была видна грудь, огромные глаза сияли, губы цвели улыбкой, и Говоров разволновался вдруг, как мальчишка, при виде этой красоты.
Он и забыл, как красива Маргарита! И эта грудь в вырезе…
А Маргарита все одергивала наряд, поправляла волосы, бормотала что-то вроде: «Твое любимое платье… Я похудела, да?», волновалась до дрожи, как девчонка на первом свидании.
Она и забыла, как же это волнует, когда на тебя смотрят глаза мужа… любимого и любящего, да! Все мысли о каких-то там змеях, пиявках и львицах вылетели из головы!
Ох, как он смотрит!.. Конечно, истосковался по жене. И Маргарита истосковалась по нему! Так и кажется, что сейчас схватит в охапку и утащит в постель. Нет, конечно, сейчас нельзя, ведь рядом Котя и Евсей Ильич, а ей пора на работу. Но вечером! Но ночью…
По телу Маргариты пробежал блаженный озноб! И тут в дверь протиснулся какой-то неказистый солдатик лет пятидесяти с маленькой девочкой, которую он ловко держал одной рукой, и большим чемоданом в другой руке.
Наверное, это шофер, который принес вещи Михаила, сразу догадалась Маргарита. Что в чемодане?.. Ни один офицер еще не возвращался с фронта с пустыми руками! Вон, у той Маргаритиной сослуживицы, которая всем уши прожужжала про папильотки из бумаги, появились такая горжетка и такое платье из синего панбархата, что умереть можно! Догадался ли Михаил привезти панбархат? Маргарита совсем обносилась за эти годы! А любимое платьице мужа, которое она умудрилась сберечь, – это же просто тряпка тряпкой! Неужели она наконец-то оденется как человек?!
А интересно, у Михаила один чемодан? Или внизу еще остались? Неужели их бросили без присмотра?..
Ой, о чем она только думает?!
– Ну вот, добрались! – улыбнулся солдат. – Гвардии старшина Семенов!
Маргарита закивала, заулыбалась, а Говоров сказал:
– Знакомьтесь, это – Егорыч, мой ординарец и шофер, всю войну вместе прошли.
– Здравия желаем! – сияя улыбкой, отчеканил старшина.
– С Победой! – воскликнула Маргарита, растерянно прикидывая, останется ли ординарец ночевать или отправится в казарму. Хотя у него же ребенок, не может же он остаться с ребенком, что за ерунда!
Не о чем волноваться!
– Девочка какая хорошенькая, – великодушно произнесла Маргарита. – Ваша?
– Конечно! – радостно кивнул старшина, однако в это мгновение к нему подошел Говоров и ляпнул нечто несусветное:
– Это моя дочь. Ее зовут Лиля.
Маргарита хлопнула глазами. Улыбка стала неуверенной:
– Не совсем поняла… В каком смысле? Приемная?
Говоров и старшина переглянулись. Потом Говоров посмотрел на жену и, помедлив, сказал:
– Нет. Родная дочь.
Маргарита недоверчиво качнула