Клайв Стейплз Льюис. Человек, подаривший миру Нарнию. Алистер Макграт
Льюис вспоминал, что в новом доме, куда ни глянь, обнаруживались стопки, груды и полки книг[26]. Нередкие дождливые дни он проводил в обществе этих творений, находя в них утешение, вольно блуждая по ландшафтам, созданным писательским воображением. Среди книг, буквально рассыпанных по «Новому дому», имелись романтические и мифологические сочинения, которые пробудили юную фантазию Льюиса. Сам ландшафт графства Даун, увиденный сквозь литературные линзы, послужил воротами, что вели в дальние царства. Уоррен Льюис также потом размышлял о том стимуле для воображения, каким для него и для брата стала влажная погода и тоска по чему-то более соответствующему их желаниям[27]. Может быть, и в самом деле свободно странствующая фантазия его брата была пробуждена детством, когда он сквозь дымку дождя «глазел на недоступные горы» под серыми небесами?
Ирландия зовется «Изумрудным островом» именно из-за высокого уровня осадков, здесь часто идет дождь и висит туман, благодаря чему почва увлажняется и растет густая зеленая трава. Естественно было перенести эту ситуацию – жизнь «под арестом» во время дождя – на четверых детей, запертых в доме профессора, не имеющих возможности отправиться на вылазку исследовать окрестности: «Идет дождь, да такой частый, что из окна не было видно ни гор, ни леса, даже ручья в саду и того не было видно»[28]. Не вторит ли профессорский дом в сказке «Лев, колдунья и платяной шкаф» «Маленькому Ли»?
Из «Маленького Ли» маленький Льюис видел в отдалении горы Каслри, которые словно говорили с ним о какой-то сердечной тайне, дразня его своей близостью и недоступностью. Они стали для него символом границы, того этапа в жизни, когда человек стоит на пороге нового, более глубокого и соразмерного ему понимания или образа жизни. Невыразимое чувство глубокого томления пробуждалось в нем при виде этих гор. Он не мог в точности сказать, о чем томился, лишь ощущал в себе пустоту, и таинственные горы усугубляли, но не утоляли эту тоску. В «Кружном пути» (1933) эти горы появятся снова – символом неведомого сердечного желания. Но если Льюис тогда стоял на пороге чего-то чудесного, заманчивого, как он сумел бы войти в таинственное царство? Кто мог бы отворить ему дверь и впустить? Пожалуй, неудивительно, что в позднейших рассуждениях Льюиса о самых глубоких вопросах жизни образ двери приобретает все большую значимость.
Длинная зеленая линия холмов Каслри, на самом деле располагавшаяся близко к дому Льюисов, сделалась символом чего-то далекого и недостижимого. Для мальчика эти горы стали дальним объектом стремления, пределом известного мира, из-за которого доносился еле слышный зов «волшебного рога»: «Глядя на них, я испытывал тот порыв, то стремление вдаль, которое, к добру или худу, превратило меня в рыцаря Голубого Цветка прежде чем мне сравнялось шесть лет»[29].
Остановимся подробнее на этом высказывании. Что Льюис подразумевал под употребленным здесь словом Sehnsucht? Немецкое слово насыщено эмоциональными
Настигнут радостью // Собр. соч. Т. 7. С. 280.
Лев, колдунья и платяной шкаф // Собр. соч. Т. 5. С. 11.
Настигнут радостью // Там же. Т. 7. С. 278.