Смертельная белизна. Роберт Гэлбрейт
ощущала его обтянутый свитером дряблый живот.
Запершись в ванной, Робин уселась на пол в растянутой футболке, которую носила вместо пижамы; впитывая босыми ногами прохладу кафельного пола, она концентрировалась на своем дыхании, улавливала, как ее учили, учащенное сердцебиение и прилив адреналина в венах, контролируя свою паническую атаку, но не пытаясь ее подавить. Спустя некоторое время Робин – уже осознанно – вдохнула едва уловимый аромат лаванды, сохранившийся на ее теле после вечернего душа, и различила отдаленный гул самолета.
Угрозы нет. Это сон. Просто сон.
Сквозь закрытые двери ванной и спальни она услышала, как сработал будильник Мэтью. Через несколько минут он сам постучал в дверь.
– Ты как там?
– Нормально. – Струя воды заглушала ее голос.
Она открыла дверь.
– Все в порядке? – спросил он, не сводя с нее глаз.
– В туалет уже нельзя сходить? – бросила Робин, возвращаясь в спальню за цветными контактными линзами.
Прежде чем устроиться на работу к Страйку, Робин подвизалась в кадровом агентстве под названием «Временные решения». Конторы, куда ее отправляли на замену, теперь смешались у нее в памяти: уцелел только сумбур чудаковатых персонажей и курьезных обстоятельств. Она помнила, как босс-алкоголик надиктовывал ей письма, которые она по доброте душевной потом доводила до ума; как однажды открыла ящик стола, до отказа набитый зубными протезами и несвежими трусами; как жизнерадостный паренек, который называл ее Бобби, неумело флиртовал с ней, выглядывая из-за монитора напротив; как одна женщина обвесила перегородки своей офисной ячейки фотографиями актера Иэна Макшейна; и как девушка, чье рабочее место было в центре опен-спейса, по телефону разрывала отношения со своим бойфрендом, игнорируя глухой ропот, доносившийся со всех концов офиса. Впрочем, Робин допускала, что она сама вряд ли оставила глубокий отпечаток в памяти несмелого романтика, прозвавшего ее Бобби, не говоря уже о тех, кого ей удалось узнать лишь по касательной.
И все-таки, оказавшись в Вестминстерском дворце, Робин нутром чуяла: что бы здесь ни случилось, она запомнит это навсегда. Ее распирало от удовольствия, когда, минуя толпу туристов, она прошла через ворота с караульным на посту. Приближаясь ко дворцу с его замысловатой позолоченной лепниной, резко очерченной в лучах раннего солнца, и знаменитой часовой башней, прорисованной на фоне неба, Робин чувствовала нарастающее волнение.
Страйк проинструктировал, через какой служебный вход она должна попасть внутрь здания. За дверью был длинный, слабо освещенный каменный вестибюль, на пороге которого Робин ожидал металлодетектор и рентгеновский сканер вроде тех, что установлены в аэропортах. Предъявив для досмотра свою сумку, она заметила высокую натуральную блондинку лет тридцати с несвежей укладкой, стоявшую на небольшом расстоянии со свертком в крафтовой бумаге. Та дождалась, пока Робин сфотографируется на разовый пропуск и повесит его на шею, а потом, когда охранник дал отмашку, двинулась навстречу:
– Венеция?
– Да, –